Читать книгу "Солдат - Виктор Мишин"

– Что, сон плохой? – как-то хитро спросил мужчина.

– Ага, снится всякая хрень, вообще не знаю про что и почему?

– А что значат слова, – врач на секунду задумался, но продолжил: – «В очередь, урки драные, в очередь!»

– Это что, я говорил? – Вижу, как кивает врач, я впал в ступор. Блин, наяву-то еле сдерживаюсь, а во сне-то как себя проконтролировать? Я ведь там эпизод из той жизни видел. Мне тогда лет семнадцать было, братишку у меня ушлепки какие-то побили, а я увидел случайно, ну и понеслось. Мне тогда тоже хорошо прилетело, но из пятерых троих я приложил на совесть.

– Говорю же, не знаю я. Доктор, у меня в личном деле есть выписка от военврача второго ранга Михайловского, амнезия у меня, вследствие контузии, это он так написал, а не я придумал.

– А где вы видели Петра Алексеевича? – удивился врач.

– В санбате под Камышином, мы тогда из окружения только вышли, я вообще как овощ был.

– Ясно, а я только хотел спросить, не было ли у вас контузии, а вы и рассказали. Остальные ранения я и так видел. Кстати, в ноге у вас что было, осколок?

– Ага, – кивнул я.

– Больно уж края неровные.

– Так я ножом его вытаскивал, а позже доктор на берегу рану расширял, чтобы вычистить…

– Как это ножом вытаскивал, сам? – уставился на меня врач.

– Да так, лежишь под обстрелом, какие уж тут врачи, нож полил спиртом, да и вытащил его, он не глубоко был.

– А обрабатывали чем? Тоже спиртом?

– Мочой, док, это ж самый лучший «обеззараживатель»!

– Народная медицина, ох уж мне ваши деревенские коновалы!

– Зря вы так, док, как же наши предки лечились, без городских врачей? – усмехнулся я.

– Вот и помирали в тридцать лет от такого лечения! – док свернул разговор, потому как появилась вчерашняя санитарка и принесла поесть.

В этот раз ел все-таки сам и с большим аппетитом. Съел все, до крошки, даже миску вылизал. Пить сегодня дали чай, даже с куском сахара, люблю сладкий чай, даже с медом пил всегда с сахарным песком.

После завтрака захотел слезть с кровати и сделать наоборот, да вот хрен там, только ногу свесил, как тут же скрутило.

– Экий ты прыткий! Куды собрался-то? – тетка сердито взглянула на меня и помогла закинуть ногу назад. – Что, до ветру захотелось?

– Ага, только вот не знаю как?

– В утку, как еще! Ну-ка, – тетка достала из-под кровати железную приблуду и ловко сунула ее под меня. Даже мысли не было терпеть, организм взял свое, и я быстренько опорожнился.

После туалетных процедур меня оставили одного. Блин, забыл даже спросить, как Петро там? Жив ли хоть или уже… Только подумал, как заявился вчерашний комиссар с дико не выспавшимся лицом.

– Здравия желаю, товарищ батальонный комиссар. Тяжелая ночь? – поинтересовался я.

– Здравствуй, сержант, и не говори. Фрицы в городе такое устроили…

– Совсем плохо?

– Держимся пока, насколько хватит, неизвестно. Ночью чуть КП армии не захватили, десант какой-то немцы запустили.

– Через овраг прошли? – спрашиваю я.

– Точно! А как…

– Да так и думал, что там могут ударить. Там стык у нас был, самое слабое место, нащупали, значит, суки?

– Что-то ты какой-то уж больно умный для сержанта, – задумчиво, настороженно так глядя на меня, произнес комиссар.

– А что, сержант должен быть тупым? – я усмехнулся. – Я вообще-то еще два дня назад, девятнадцатого сентября, вообще простым красноармейцем был, это комдив Родимцев меня наградил, за ночную атаку.

– Вон чего, то-то я думаю, что это за сержант такой, о котором в штадиве говорят. Пропал, говорят, без вести, а так воевал хорошо…

– Это вы сейчас про меня? – не поверил я своим ушам.

– А вот не знаю, – развел руками комиссар, – я в штаб дивизии ночью переправился, хотел твоего ротного найти, как его?

– Нечаев, старший лейтенант Нечаев, – машинально ответил я.

– Во-во, Нечаева. Так и не смогли связаться, немец долбит как очумевший. Что мне оставалось делать, генерала Родимцева сюда везти, чтобы он тебя опознал?

– Нет, конечно. А у вас сроки горят? Я ведь никуда не сбегу, слезть-то и то не могу.

– Да не горит, конечно, но ясность бы хотелось внести. Напарник твой все так же, но врачи говорят, что если до сих пор не отошел, возможно, выкарабкается. Но не скоро, – порадовал меня комиссар.

– Жалко парня, такой боец хороший… Видели бы вы, как он танки немецкие бутылками жег, один за другим, ух!

– Что, много сжег? – заинтересовался комиссар.

– За три атаки, что особенно сильные были, пять запалил, там и другие ребята здорово отличились. Мы ведь вообще, как взводом попали, под началом Нечаева, так у нас взвод почти без потерь. В остальных народ косит, а наш держится. За пять дней боев у нас столько людей поменялось, жуть… А в нашем взводе всего четверо погибло, и троих тяжелораненых в госпиталь отправили, остальные в строю. Правда, ранены-то были практически все.

– А сам ты, значит, ни танки не подбивал, ни офицеров вражеских не убивал и в плен не брал? – хитро так смотрит на меня комиссар, видимо, что-то накопал в штадиве.

– Да я чего… – замешкался я с ответом, но комиссар меня прервал.

– Если ты и правда тот сержант, которого командир дивизии вспоминает каждые пять минут, то ты и сам немало навоевал. – Я скромно опустил глаза, хотя чего уж врать-то, приятно, черт возьми, что аж комдив какого-то бойца помнит, да еще и вспоминает часто.

– Ладно, я пойду, надо прилечь, ноги уже ватные. К ночи попробую опять что-то разузнать, хотя я и просил в штадиве сразу связаться со мной, если установят связь с твоим ротным. Два дня назад, говоришь, рядовым был?

– Да, товарищ батальонный комиссар, именно так.

– Так уж четыре выходит, сегодня-то двадцать третье уже! – Черт, я не успел предупредить о самой сильной атаке фрицев, все думал подвести эти сведения так, чтобы решили, что я их у немцев добыл, для этого, в сущности, и на разведку-то пошел тогда.

– Это что же, я тут столько времени уже лежу?

– А ты что хотел? Вот разберемся с тобой, если все нормально, хотя я уже и не думаю, что будет что-то не так, отправим тебя и напарника твоего дальше, в Саратов или Куйбышев.

– Товарищ комиссар, не надо меня никуда отправлять, пожалуйста, мне в город надо, там еще фрицев много, как же так-то?

– Да вот так! Станислав Игоревич говорит, два месяца минимум на поправку уйдет, это если осложнений не будет.

– Я раньше встану, – упрямо заявил я.

– Да можешь и раньше, да только пока заключение врачи тебе не вынесут, хрен ты куда денешься! Убежишь самовольно, объявят дезертиром, пока разбираться будут, тебя кто-нибудь шлепнет, как врага народа, усек?