Читать книгу "Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю» - Майкл Бут"

Обычно исландцы относятся к датскому пренебрежению с юмором: «Люди часто рассказывают анекдоты про то, как датчане пытаются говорить по-исландски, изображая датский акцент, – сказала Скаптадоттир. – Получается очень смешно. Анекдотов про норвежцев, говорящих по-исландски, у нас нет, только про датчан». Она изобразила датчанина, говорящего по-английски, – получилось что-то вроде негодующего кудахтанья. (Если честно, датский акцент делает смешным все, даже сам датский язык.)

Не поймите неправильно: в Исландии нет серьезных антидатских настроений. Как сказал мне один таксист, узнав, где я живу: «Мы любим датчан. Если какой-нибудь исландец скажет, что он ненавидит датчан, – что ж, идиоты есть везде. Наверное, мы больше похожи на норвежцев, но если исландец окажется вместе с датчанином, норвежцем и шведом, то подружится именно с датчанином. У нас одинаковое чувство юмора вроде английского. А норвежцы… Боже, они такие зануды. Я думаю, норвежцы уже много лет стараются подружиться с нами против датчан».

В свете такого противоречивого отношения к Дании интересно выглядит «инвестиционный» бум, который устроили исландские предприниматели в период между 2006 и 2008 годами. Многие из исландских приобретений были сделаны у их бывших колониальных хозяев – датчан. Помимо двух главных копенгагенских универмагов – Illum и Magasin du Nord, исландские бизнесмены прикупили самый почтенный и величественный отель датской столицы Hotel d’Angleterre, а также датские медийные компании и авиакомпанию Sterling (последнюю они через пару лет обанкротили).

Трудно представить себе более глупые инвестиции: в розничной торговле большие универмаги уже давно считают «белыми слонами». Можно предположить, что эти приобретения были своеобразной формой пост-колониального реванша. Примерно в то же время во время футбольного матча сборных Исландии и Дании произошел знаменательный случай. В разгар игры исландские болельщики начали распевать: «А скоро мы придем за Тиволи». Они угрожали купить этот датский парк – возможно, самую известную из культурных достопримечательностей и главный туристический аттракцион. Это как если бы во время матча по регби Англия – Франция французы вдруг запели про покупку Вестминстерского аббатства. (Чтобы вы представляли, насколько глубоко Тиволи впечатан в датское сознание: если один датчанин видит другого с незастегнутой ширинкой, он говорит ему: «Вижу, Тиволи-то открыт!»)

С этим согласился Гисли Палссон: «То была странная попытка колонизации Копенгагена исландцами, которые купили магазины, банки и выпускали бесплатную газету. Эти магазины были символами всего датского, и, разумеется, датчане отреагировали примерно так: «Как это может быть? Теперь все загнется!» На что мы как бы ответили: «Вы, датчане, всегда плохо о нас думали». Это было столкновение культур с оттенком постколониальной напряженности. У таких отношений «люблю/ненавижу» – долгая история».

«Датчане спрашивали, зачем мы купили Illum и все остальное. Они были в ярости оттого, что бывшая колония как будто играет в «Монополию» с их учреждениями», – рассказывал Терри Ганнелл.

В последние годы датско-исландская колониальная история подверглась значительной ревизии. Хотя в конце XIX века антидатские настроения подогревались движением за независимость, в наши дни исландские историки мягче относятся к своим бывшим правителям. Датчане позволяли исландцам сохранять собственную культуру и язык, что очень сильно отличается от того, как в те же времена шведы третировали финнов.

«К счастью, теперь мы понимаем, что исландская фермерская элита была более жестким угнетателем, чем датчане, – говорила Скаптадоттир. – Датский король пытался инициировать нововведения, но фермеры вплоть до начала прошлого века хотели сохранить крестьянскую повинность. Когда я училась в школе, нам все еще внушали, что датчане были плохими, но я думаю, что в наши дни молодые исландцы так не считают. Датчане вообще ничего такого не слышали, особенно молодежь. Они даже не знают, где Исландия. Они переспрашивают: «В смысле – Эстляндия? (датское название Эстонии, по-датски произносится очень похоже на «Исландия»)».

«Конечно, быть колонией не слишком хорошо, – добавляет Палссон. – Сюда отправляли заключенных. Датчане подавляли местные песни и праздники, но они сами пели и веселились. Хотя в целом нельзя сказать, чтобы они относились к нам совсем плохо. И все же футбольной победой над Данией исландцы гордятся куда сильнее, чем если бы выиграли, скажем, у англичан».

Палссон считал, что исландцам намного ближе норвежцы: «Во многих отношениях мы больше похожи на норвежцев, чем на датчан. Мы придаем большое значение природе, историческим корням, прошлому, викингам, лютеранству, пуританству. А датчане порой слишком несерьезны, слишком hygge на наш вкус». Кроме того, он указал на неожиданную общность с Финляндией: «И они, и мы чувствуем себя чужаками, мы вне скандинавского мира. Есть традиционное представление о финне как о депрессивном пьянице, и, наверное, то же относится и к нам. Алкоголизм становится все более серьезной проблемой».

Датчане, шведы и норвежцы более или менее понимают языки друг друга, но исландский и финский стоят обособленно. В кулуарах международных конференций скандинавского региона исландские и финские участники обычно общаются между собой отдельно от остальных и по-английски. (Возможно, поэтому эти две нации владеют английским лучше всех в регионе.)

Говорит Терри Ганнелл: «Исландцы считают, что они похожи на финнов – и юмором, и выпивкой, и темнотой. Здесь пока нет такой культуры питья, как в Дании, – чтобы просто накатить сто грамм по дороге с работы. Если кто-то так делает, на него смотрят как на идиота. Здесь, как и в Финляндии, напиваются. В этой стране запрещали пиво, чтобы люди меньше пьянствовали, но можно было спокойно покупать крепкие напитки, потому что существовал торговый договор с Шотландией.

Недавно во Дворце культуры (это музей, где хранятся саги) была удивительная выставка на тему связей с Шотландией, Гебридами, Ирландией, кадры из «Храброго сердца»[48], и все в этом духе. А в уголке было что-то вроде: «Ах да, а еще многие из нас по происхождению скандинавы».

Что касается датчан, то они почти не обращают внимания на переживания исландцев по поводу колониального прошлого. Я лишь изредка улавливал легкие нотки вины у пожилых датчан, и то лишь по поводу того, что датский – до сих пор обязательный язык для исландских школьников. Это, впрочем, не совсем так: исландцы обязаны владеть одним из скандинавских языков, и большинство выбирает датский в силу тесных связей между двумя странами.

Чем дольше я живу в Исландии и узнаю людей, тем больше осознаю, что про них можно с одинаковой убежденностью говорить самые противоположные вещи. Сами исландцы не считают свою парадоксальность какой-то проблемой. В местной сатирической телепередаче есть персонаж – типичный рядовой исландец, парень с большими бакенбардами, которому до всего есть дело. Он начинает свои тексты с нападок на что-нибудь, а заканчивает прямо обратным. В этом все исландцы», – заканчивает Ганнелл.