Читать книгу "Инициация - Лэрд Баррон"

Круг, как сообщила мне Нелли, нервно хихикая в приступе внезапного беспокойства из-за проведения чернокнижных ритуалов в святая святых семейного бизнеса, служит одновременно каналом энергии и символом защиты. По идее, он должен втянуть в себя, как в ловушку, всех злых духов, блуждающих поблизости. Я решил, что девчонки слетели с катушек, и предоставил им развлекаться в одиночестве. Но не тут-то было! Я занимался разгрузкой очередного поддона, когда ко мне подскочила Нелли и заявила, что все ждут. Чего ждут? Ответ я получил достаточно быстро, когда она отбуксировала меня обратно к Сэм и Кэсс, которые уже зажгли черные свечи и на все лады шипели заклинания. Отдел инструментов насквозь провонял кипящим жиром и паленым волосом. Одна из девчонок отрезала прядь волос, бросила в жестяную плошку и облила бензином. Пффф! Жалко, пожаротушители не среагировали. Это была бы классика.

Тем временем черные свечи оплавлялись, растекаясь вязкими лужицами. Нелли цеплялась за мою руку, озаряемая красным светом импровизированной жаровни. Со стороны, наверное, это напоминало обложку дурацкого комикса. В обычных обстоятельствах я бы не возражал, чтобы трепещущий бюст Нелли Кулидж прижался к моему телу, но меня несколько расхолаживали сестрицы, раскачивающиеся взад-вперед и бормочущие на непонятных языках, время от времени явственно упоминая Вельзевула и Князя Тьмы.

Кэсси посмотрела на меня и Нелли, зрачки у этой готки были расширены до предела. Она велела нам сесть по-турецки. Я, разумеется, ответил не просто «нет», а «ни за что». Нелли наградила меня таким взглядом – словами не передать. Ее фирменным королевским взглядом, заключавшим в себе глубочайший смысл – телепатическое предупреждение, означавшее: «В этом городе ноги моей больше не будет». Она прижалась губами к моему уху и прошептала: «Что, кишка тонка?» Я сел, и мы все соединили потные ладони, а Сэм воззвала к «неприкаянному духу», велев, чтобы он явил себя. Где-то глубоко внутри, хотя все происходящее оставляло меня вполне равнодушным, где-то в самой глубине души мне было любопытно, что будет дальше. Энтузиазм Нелли оказался заразителен.

Это продолжалось до тех пор, пока моя задница не заболела от сидения на бетонном полу; затем Кэсси вытащила из сумки кинжал и уколола им палец. Это был не то что настоящий кинжал, а так, дешевая китайская поделка из магазина подарков. Кэсси уронила в плошку несколько капель крови. Потом настала очередь Сэм, затем Нелли. Я сказал, ну уж нет, ни за что, и передал миску обратно Кэсси. Она ухмыльнулась и уколола меня в предплечье. Кинжал был тупым, как ножик для вскрытия конвертов, но она ткнула как следует, и я вскочил, ругаясь как сапожник. Она стряхнула капли крови с лезвия в жаровню. Я-то думал, эта штуковина уже потухла, поскольку и волосы, и порошок, и бог знает что там еще было уже давно прогорели. Но, черт побери, пламя вспыхнуло снова, выстрелило чуть ли не на метр вверх. Потом снова потухло, а я все стоял и ругался. Все остальные были тише воды, ниже травы: уставились в плошку, раскачиваясь, словно раскурили косяк.

Вдруг погас свет. На несколько секунд наступила кромешная тьма. Девчонки завизжали. Мрак был такой, что я не видел собственной руки, поднесенной к лицу. Это меня слегка напрягло. Ко всему прочему, воздух был словно наэлектризован, стал плотным, как будто я вдруг очутился в гуще влажного густого тумана. Где-то наверху, метрах в трех над прилавками, кто-то рассмеялся – всего один раз; пронзительный и долгий звук легко прорезался сквозь кошачий концерт внизу. Издеваясь над нами.

Затем в офисе неожиданно включился свет. Вспыхнул и погас, и снова, и снова, быстрее и быстрее, как в стробоскопе. Между вспышками я увидел… кого-то, стоящего там, наблюдая за нами. У Кулиджа в витрине торчало несколько манекенов, одетых во фланелевые куртки, дамское белье и тому подобное. Позже я убедил себя, что Херб просто оставил в офисе один из манекенов, прислонив его к столу. Еще несколько вспышек – и фигура исчезла. Теперь уже и я чуть было не присоединился к общему визгу. Тут затрезвонили телефоны. У нас их было семь или восемь – по одному на кассе, в офисе, в киосках на верхних этажах, еще один на складе – и все они зазвонили одновременно. Я заткнул уши и решил, что пора рвать когти. Великие умы мыслят одинаково: девчонки чуть не сбили меня с ног, ломанувшись к выходу.

Мы сгрудились на тротуаре, стояли и смотрели в зияющую черноту. Темнота озарялась бешеными вспышками света в глубине. Нам было холодно и одиноко. С залива дул порывистый сырой ветер. На улицах не было ни машин, ни людей. Только наша хнычущая и цепляющаяся друг за друга четверка. На противоположной стороне улицы зазвонил таксофон, а через секунду – другой, у старой аптеки. Я совершил самый смелый поступок в своей жизни: подошел к двери и запер ее, потом прошел по переулку и запер дверь склада. Внутрь я бы не вошел и за миллион баксов, но я не хотел, чтобы Кулидж сожрал меня с потрохами, если магазин разграбят, как только мы оттуда смоемся. Что мы немедленно и сделали.

И… вот и все. На следующий день я уволился. Без уведомления за две недели, что вывело Кулиджа из себя. Нелли бросила меня, как шелудивую собачонку, и завела серьезные отношения с одним из защитников, но меня это тогда нисколько не волновало. Кошмары, от которых я просыпался посреди ночи в холодном поту, посещали меня до самого Дня благодарения. Не думаю, что спал в те дни больше четырех часов в сутки.

3

Ночью Дон лежал в постели, не в силах заснуть, и смотрел в темноту. Мишель бормотала и всхрапывала, Туле свернулся у них в ногах сорокакилограммовым калачиком. Пес содрогался и поскуливал при каждой вспышке молнии, при каждом ударе грома, катящегося по долине. Бело-голубые всполохи и отблески озаряли комнату, ветви деревьев тянули свои костлявые тени по потолку, по покрывалу, по сжавшейся в клубок фигуре Мишель; выставляли призрачные когти, стремясь сдернуть простыни и вцепиться во влажную от пота нагую плоть. Полыхнула молния, и Дон начал считать, ожидая удара грома: раз, два, три, БУМ! Задребежала склянка с водой, в ней закачались зубные протезы, искаженные до неузнаваемости в свете мгновенной вспышки. По крайней мере дождь почти затих, а ветер унялся до отдельных порывов.

У Дона ломило суставы, и он размышлял, не принять ли еще одну таблетку. Вместо этого он повернулся на бок и обнял Мишель. От нее исходил сильный запах ночной испарины и чего-то иного, чего-то глубинного: запах сырости и земли, который заставил его отпрянуть и дышать через рот. Ладонь Мишель бессознательно сжала его руку. Ее кожа была холодной, как чешуя рыбы, оставленной задыхаться на мокром глинистом берегу, – щуки, выуженной со дна северных озер.

Он лежал, сдерживая дыхание, напряженно вслушиваясь в звуки ночи, скрип древесных стволов, слабый похоронный перезвон ветряных колокольчиков, ударяющихся о доски. В одной из комнат кто-то хихикнул; смешок просочился сквозь вентиляционную решетку, и Дон вспомнил, как перешептывались в детстве близнецы, строя планы и замышляя шалости. Совсем рядом квакнула лягушка, возможно застряв где-то с подветренной стороны чердачного окошка, ее жалоба была подхвачена дальним хором во дворе, в зарослях сорняков и в тени магнолий: мрачная литания, странным образом усиленная акустикой бури. Лягушки вели себя беспокойно в последнее время, да? Может быть, подобно собакам, они могли чувствовать надвигающееся несчастье. В потайных ходах за стенами возились мыши, и Дон подумал, что надо бы завести кота, а в следующее мгновение уже спал.