Читать книгу "Черный русский. История одной судьбы Уцененный товар (№1) - Владимир Александров"

На протяжении всего времени, что он прожил в Москве, у Фредерика были многочисленные и тесные семейные связи с немцами и Германией. Эти узы, впрочем, едва ли были чем-то особенным. Множество прибалтийских немцев жили в европейской части России и играли большую роль во всех аспектах жизни империи, особенно в государственной службе и военном деле. Давними и обширными были и экономические, культурные и политические связи между Россией, Германией и Австро-Венгрией. В 1913 году почти половина всех иностранных товаров, ввозившихся в Россию, были германскими, а 30 процентов российского экспорта отправлялось в Германию. Возможно, самым ярким воплощением российских связей с Германией была Александра – царица, которая, как и несколько ее предшественниц, была урожденной немецкой принцессой. Все подобные связи стали неприемлемы после 1 августа – как и сама царица: ее лояльность России будет во время войны под большим сомнением. Решение Фредерика принять российское подданство, таким образом, будет иметь большое значение для опровержения возможных обвинений в германофилии (он, кроме того, станет утверждать, что Эльвира – шведка).

Одновременно с оформлением прошения о подданстве Фредерик начал принимать участие в экстравагантных публичных проявлениях русского патриотизма. В конце августа 1914 года (по новому стилю) до Москвы дошло известие о большом сражении, назревающем в Восточной Пруссии между массированными русскими и германскими силами. Получившее у немцев название «танненбергское», это сражение завершилось через несколько дней полным разгромом двух русских армий и самоубийством одного из посрамленных командиров. Фредерик и Царев ответили на разворачивающиеся события организацией благотворительного вечера в «Аквариуме» 16 (29) августа: средства, вырученные от продажи входных и театральных билетов, передавались в помощь раненым, которые тысячами стали прибывать в Москву и другие города центральной России. Освещение подобных вечеров в прессе весьма положительно отразилось на репутации Фредерика.

Ночная жизнь в Москве продолжалась, хотя уже ничто не могло быть в точности таким же, как до войны, которая все разворачивалась с суровой беспощадностью. На русском фронте сражения приобрели совсем иной характер, чем на Западе. После первоначального, быстрого и легкого, продвижения через Бельгию во Францию в августе и начале сентября 1914 года, немцы были остановлены всего в тридцати пяти милях от Парижа. Спасти французскую столицу помогло фатальное вторжение русских в Восточную Пруссию, закончившееся битвой при Танненберге. Впоследствии, на протяжении всех военных действий, западный фронт застыл в состоянии жестокой окопной войны, характеризовавшейся относительно небольшими передвижениями и при этом несметным числом смертей вдоль кривой, пролегавшей от Английского канала до Швейцарии. На Востоке война была более масштабна, подвижна и даже кровава. После Танненберга, в начале сентября 1914 года, русские войска в четырехстах милях к югу атаковали австро-венгерскую провинцию Галицию, взяли одну важную крепость, осадили другую и захватили в плен более ста тысяч человек. Большую часть войны эта провинция будет местом крупных наступлений и отступлений с обеих сторон, а также ужасных потерь всякий раз, когда коса войны делала взмах в противоположную сторону.

Однако не все свидетельства о массовой бойне на войне черпались из донесений о событиях, происходивших на расстоянии в сотни миль. С ростом мобилизации огромной российской армии – в конце концов она будет насчитывать 15 миллионов человек – на службу стали призывать артистов и других театральных работников из «Аквариума», «Максима» и других заведений. Мужчины в военной форме начали появляться в Москве повсюду – на улицах, в театрах, в трамвайных вагонах. Стали появляться и беженцы, спасавшиеся от сражений на западной границе империи; раненые заполонили госпитали и клиники; на восток шли поезда с австрийскими пленными.

Но самой значительной переменой для предпринимателей вроде Фредерика стал запрет на продажу спиртного. Хотя и не введенный официально, как в Соединенных Штатах в 1920 году, в России «сухой закон» начинался как ряд ограничений на продажу спиртных напитков во время мобилизации накануне войны и закончился «пожеланием» царя, чтобы продажа спиртного была прекращена на всей территории страны до окончания военных действий. Практическое регулирование продаж оставили на усмотрение местных органов власти, и все они быстро исполнили указание. Первым городом, где ограничили продажу спиртного в ресторанах в соответствии с их классификацией, была Москва; затем это сделали в Петрограде, а потом и по всей стране.

Поначалу казалось, что это произвело сильнейший эффект. Русские и иностранные наблюдатели заключали, что население страны искренне приемлет трезвость. Казалось, что мобилизация армии потребовала вдвое меньше времени, чем ожидалось, поскольку приходившие рекруты не были пьяны, как это бывало во время войны с Японией. «Пьянство в России исчезло», – объявляла «Нью-Йорк трибьюн»; «Ничего подобного не было во всей мировой истории», – докладывал восторженный англичанин, живший в Москве; «Одна из величайших реформ во всемирной истории», – восклицал другой. Русская Дума, или парламент, получила из Сената Соединенных Штатов официальный запрос информации о запретительной практике, а американская делегация доехала аж до провинциального города Самары, чтобы исследовать вопрос на месте.

Но, как якобы заявил еще в X веке великий Киевский князь Владимир, «Руси веселие есть пити», и старые привычки быстро восстановились. Крайне непопулярный запрет быстро растворился в океане уловок, продажности и незаконной торговли спиртным – в точности как это будет в Соединенных Штатах через несколько лет. Это не должно было удивить Фредерика с его пятнадцатилетним опытом работы в сфере ресторанов, кафе и баров Москвы.

Русские стали принимать меры для обхода ограничений еще до их вступления в полную силу. В середине ноября 1914 года некий американец наблюдал в Петрограде, как тысячи мужчин, женщин и даже детей уже в 4 часа утра, несмотря на снежную бурю, выстраивались в очереди у винно-водочных магазинов, потому что это был последний день, когда они еще могли купить вино и пиво до начала действия запрета. В Москве же после введения «сухого закона» у жителей был лишь один законный способ приобрести алкоголь, будь то водка или вино – по предписанию врача, в ограниченном количестве и только один раз. Однако то, что должно было быть управляемым ручейком, вскоре стало потоком, когда «медицинская» пробка была рывком выбита посредством взяток; к тому же начали распространяться незаконные дистилляторы и производство самогона.

Если у человека в Москве были деньги и он знал места, он мог достать что угодно. Обеспеченные клиенты Фредерика соглашались только на лучшее, и именно его умение удовлетворять их запросы во время действия «сухого закона» за короткий, трехлетний отрезок времени сделало его мультимиллионером. В таких местах высокого класса, как «Аквариум» и «Максим», для владельца было нормальным делом платить полицейским чиновникам, ответственным за обеспечение запрета на продажу спиртного. Подобные взятки могли достигать солидного размера. Так, некий Ричард Фомич Жичковский, который служил начальником отдела полиции в районе, где располагался «Аквариум», и которому Фредерик, несомненно, давал взятки, скопил достаточно денег для покупки автомобиля для двух своих любовниц, а также пары лошадей и двухместного мотоцикла.