Читать книгу "Любвеобильный джек-пот - Галина Владимировна Романова"

– Нет. Успокойся. Я бы не пришла, если бы так думала. – Она положила руку ему на затылок и снова притянула к себе, прижавшись своей щекой к его шершавой обветренной щеке. – Санька, я знаю, что это не ты! Но кто-то это сделал! И тебя взяли с телефоном Филиппа Ивановича.

– Так это все из-за телефона, что ли?! Так я хотел «Скорую» вызвать! Я шел... Шел, шел, смотрю у него свет горит... В соседнем дворе пожар, бабка какая-то валяется прямо посреди двора. Я испугался так, блин... Никогда мне еще так страшно не было! Даже при шухере так не пугался, как тогда... – Он шептал ей на ухо очень быстро, почти проглатывая окончания. – Я шарахнулся в сторону. Смотрю, у тебя света нет. А в соседнем доме с тобой, там же этот дед жил. Я помнил... Ты рассказывала, что он тебе, как родной... Ну, смотрю, у него свет горит и дверь открыта. Я туда бегом, а он лежит... Меня даже вырвало, ма! Столько кровищи, ужас просто... И телефон у него в руке. Я взял его, хотел вызвать «неотложку». Ментов, честно, не хотел вызывать. Не люблю я их... Взял телефон, пока кнопки тыкал, а пальцы дрожат, блин, от страха! Пока пальцами тыкал, они и ворвались...

– Кто?! – тоже отчего-то шепотом спросила Лия.

Она слушала его, зажмурив глаза. И верила, каждому слову его верила. Несмотря ни на что, верила. Пускай, что хотят, говорят. Пускай, какие хотят версии выдвигают. Она еще с ними поспорит.

– Менты, а кто же еще!!! Руки сразу за спину. За волосы и в пол! У них расправа скорая, сама знаешь. – Санька снова отпрянул, уцепился двумя руками за ее свитер, натянув на плечах, и глянул снова полными муки глазами. – Я ведь им ничего этого говорить не стану, ма! Они все равно не поверят, только издеваться станут! Я буду молчать. Только все так и было! Ты мне веришь, ма?! Для меня это важно, чтобы хоть ты верила!

– Верю, детеныш! Конечно, я тебе верю! – И проклятые слезы снова закапали из глаз. – Зачем же ты туда заявился, хотела бы я знать?! Ночь же была на дворе, а ты там.

– Так я к тебе шел, ма! Пешком из города. Утром приехал из Гагарина, там я жил последние полгода в интернате. Весь день мотался по городу. И на работу к тебе ходил. А там мне сказали, что ты не работаешь больше. Спросил, где тебя искать. А меня послали, знаешь куда?.. – Санька по взрослому безрадостно хмыкнул. – Это уж потом я у мужика одного телефон твоего мужа выклянчил. Он мне и сказал, где тебя можно найти.

Телефон? У Мишани? Так, что за ерунда?! Мишаня был у нее в тот вечер и ничего ей не сказал. Так, или это на следующий день все произошло? Ой, что-то не сходится. Что-то не то все, не то...

– Я пообедал в этом приюте для бездомных на углу, желтый такой дом большой, ты знаешь. На меня там косились, но пожрать дали. Одна тетка все цеплялась. Говорит, а ты откуда, то да се... Может, говорит, сбежал откуда, а то я позвоню. Я ей говорю, да звони! – Санька на мгновение замолчал, переводя дыхание, а потом опять затараторил: – Пообедал, значит, и пошел потом пешком к тебе в поселок. Ни одна падла не посадила по дороге, представляешь! Так и шел всю дорогу пешком. Голодный, прикинь! Один раз, правда, у бабки одной воды попросил, а она в дом позвала. Картошки дала кругляшом. Вкусная такая картошка, с маслом постным и луком зеленым! И еще капуста квашеная была. Я поел. Молока попил и дальше пошел к тебе. Она оставляла на ночь, правда. Я не остался. К тебе хотел...

Ой, как не понравился ей его рассказ! Ой, как не понравился! И не потому, что слишком мало походил на правду, а потому, что как раз, наоборот, казался слишком правдивым. Казался слишком продуманным, слишком отрепетированным и просчитанным до мелочей.

– Саня, – мягко обратилась к нему напоследок Лия, Тишаков уже трижды заглянул и сделал ей знак сворачиваться. – Последний вопрос к тебе, прежде чем я уйду...

– Ага! – Он насторожился мгновенно, она это каждым нервом прочувствовала.

– Ты их видел? – Лия пытливо уставилась на своего несостоявшегося ребенка. – Ты видел преступников?

– Я?.. Их?.. Преступников, что ли?.. Этих, что убили, что ли?

Санька облизнул растрескавшиеся губы. А у нее внутри тут же все сжалось и заныло.

Сейчас соврет, запаниковала она. Сейчас соврет, и тогда все. Тогда ей точно можно больше не жить.

– Саня! – Теперь уже она вцепилась в его рукава и тряхнула мальчишку как следует, заставив смотреть на себя. – От того, что ты ответишь, зависит наше с тобой будущее, понял! Наше с тобой вместе, а не по отдельности!

– Как это? – безжизненным голосом поинтересовался он, и все отводил и отводил глаза, что было отвратительным и безнадежным признаком.

– А так! Я ведь почти уже все документы собрала на усыновление, детеныш! Я ведь усыновить тебя собиралась, когда ты удрал...

– Да ладно! – Он недоверчиво глянул и тут же снова отвел глаза. – Врешь, ма! Так не бывает...

– Почему?

Ох, что сердце ее сейчас творило! Ох, что творило! Растрескивалось и разрывалось в клочья, и кровоточило, и саднило так, что плыло все перед глазами и звенело в ушах.

Как было справиться с собой, со своей жалостью, которая никогда еще не была хорошим советчиком?! Что было делать ей сейчас?! Тишаков, оказывается, был мудр, предостерегая ее. Знал, каких мук ей будет стоить все это: и правда Санькина, и ложь.

Она уже, если честно, боялась его правды. Боялась так, что дышать старалась через раз...

– Почему не бывает, Сань? – Рука сама собой погладила его шальную голову, пальцы скользнули по векам, щекам, задержались на обветренных лопнувших до крови губах. – Болят?

Он зажмурился с силой и замотал головой отрицательно. Но слезы, которых теперь он уже и стыдился, все же предательски выскользнули из-под длинных ресниц и горошинами скатились по скулам, и упали на заношенный черный ситец тюремной куртки.

Господи! Чего они так поспешили его переодеть?! Его же еще не осудили даже, а они уже и остричь успели, и в робу нарядили. И ведь нашли тоже, на три размера больше! Он же утонул в ней! А как старит-то она его, как старит. Будто и не двенадцать ему, а все сорок. Весь обветренный, заскорузлый.

Ох, грехи наши тяжкие, постичь бы, как все исправить это разом...

– Так не бывает, ма! – выдохнул он с судорожным всхлипом, все так же не раскрывая глаз. – Так не бывает! Особенно про меня... Кто ты! А кто я?! Я тварь подзаборная, преступник-малолетка... На мне грехов, как блох на собаке... Так не бывает, ма!

– Саня! – Голова просто разламывалась от боли и страшных мыслей. – Детка, посмотри на меня. Я когда-нибудь тебе врала?!

– Нет, – ответил он, не глядя. – Никогда.

– Так вот я тебе обещаю, что так все и будет. Как только мы с тобой выберемся из всего этого, так все сразу...

– Сразу не получится, ма, – вдруг перебил он ее странно потухшим голосом и упал лицом на стол, еле успев подставить локоть, иначе разбился бы точно. – Так не бывает. Грязи на моей шкуре знаешь сколько?!