Читать книгу "Шардик - Ричард Адамс"

— Я должен сражаться, сайет, — задыхаясь, проговорил он. — Молодой барон посчитает меня трусом. Может, ему сейчас туго приходится… я не знаю.

— Владыка Шардик покидает Ортельгу, — наконец разомкнула уста тугинда.

— Сайет, но как же…

— Здесь его миссия выполнена — в чем бы она ни состояла.

— Но вы же слышите, что это не так! Не задерживайте меня, сайет, умоляю вас!

— Это работа для других, не для нас.

Кельдерек недоуменно вытаращился на нее:

— Но какая еще у нас может работа, если не сражаться за владыку Шардика?

— Повсюду следовать за посланником божьим.

Тугинда повернулась и зашагала обратно к реке. Все еще полный колебаний, Кельдерек увидел, как она останавливается у сгоревших руин хижины, нагибается и поднимает что-то с земли. Несколько мгновений женщина стояла, взвешивая в руке предмет, а когда тронулась дальше, Кельдерек разглядел, что это деревянная поварешка. Потом тугинда, в клубящейся дымной мгле, стала спускаться по откосу к воде и в считаные секунды скрылась из виду. Кельдерек бросил свой плетеный щит, заткнул нож за пояс и последовал за ней.

На берегу, возле вытащенного на гальку челна, ждали Ранзея и Шельдра. Они пристально всматривались в реку и не обратили внимания на подошедшего Кельдерека. Проследив за взглядом женщин, охотник увидел Шардика, бредущего по затопленной насыпной дороге к Большой земле. Поблизости, на плоском, грубо отесанном камне на отмели, стояла тугинда, прикрывая ладонью глаза от ослепительного блеска воды. Кельдерек подошел к ней, взял за руку, и они двинулись через пролив следом за владыкой Шардиком.

ЧАСТЬ II. Гельт

17. Дорога в Гельт

В тот же вечер ортельгийское войско, возглавляемое Та-Коминионом, начало переправляться на Большую землю: чумазая орущая толпа численностью в несколько тысяч, одни вооружены копьями, мечами и луками, другие мотыгами, топорами и кольями; одни — преимущественно слуги — двигаются стройными отрядами, под командованием своих хозяев, другие сбиваются в крикливые компании собутыльников или беспорядочные шайки головорезов, с дубинками да винными флягами в руках; но все одинаково воодушевлены предстоящим походом и готовы биться не на жизнь, а на смерть, все свято убеждены, что Бекла падет перед явленной силой всемогущего бога, по чьей воле впредь они станут жрать от пуза и навсегда забудут о тяжком труде. Многие в примитивных доспехах, представляющих собой закрепленные на груди пластины, выструганные из закаленного в огне дерева или отлитые из металла, и почти у всех где-нибудь да нарисовано или нацарапано грубое изображение медвежьей головы.

На опасных участках затопленной дороги по приказу Та-Коминиона были натянуты канаты, перекинутые между прочно вбитыми шестами или заякоренными плотами, и здесь люди перебирались полувплавь-полувброд, а время от времени кого-то смывало и уносило прочь бурным потоком. С наступлением темноты мужчины, все еще остававшиеся на острове, стали хлестать вино и горланить песни в ожидании лунного восхода, а доверенные слуги Та-Коминиона в последний раз обошли город, убеждая и воодушевляя тех, кто все еще колебался или склонялся к мысли, что, отправившись в поход, потеряет больше, чем приобретет.

На южном берегу Тельтеарны собирались также жители окрестных краев: отряд дровосеков и лесовиков, вооруженных топорами, мотыгами и ломами; барон Гед-ла-Дан, наживший состояние на продаже цветного кварца — топаза и аквамарина, — который его подданные добывали в скалистых бухтах ниже по течению; купец со своими носильщиками, недавно вернувшиеся из гельтской фактории с грузом железной руды, — у этих оборотливых малых хватило смекалки тотчас же наняться проводниками к предводителям войска, предложившим наивысшую цену.

Многие ортельгийские женщины тоже переправились через пролив, тяжело нагруженные оружием, тюками с одеждой и мешками с провизией, торопливо собранной по собственным закромам или где-нибудь выпрошенной, одолженной, а то и украденной. Иные из них, ошеломленные шумом и сумятицей огромного лагеря, бродили в озаренных факелами сумерках, выкликая имена своих мужей и отбиваясь по мере сил от домогателей и воров.

Та-Коминион приказал Фассел-Хасте пересчитать войско и разбить на подразделения, а сам отправился обратно на остров, не обращая внимания на неодобрительные гримасы и угрюмое ворчание старших баронов. Он основательно промок еще ранним вечером, когда стоял по пояс в воде посередине потока и надзирал за работами по наведению канатов через опасные участки насыпной дороги — не столько для того, чтобы подбадривать и подгонять мужиков, в большинстве своем и без него пребывавших в приподнятом настроении, сколько для того, чтобы утвердить свой авторитет и удостовериться, что они признают в нем командира. Страшно уставший за последние насыщенные событиями сутки, Та-Коминион собирался провести еще одну ночь без сна. Он добрался вброд до берега Ортельги, занял ближайшую хижину, жадно проглотил принесенную еду, а потом два часа проспал как убитый. Когда слуга по имени Нумис разбудил молодого барона, луна уже взошла и через реку переправлялись последние ортельгийцы, поддавшиеся на всяческие уговоры и посулы. Та-Коминион нетерпеливо ерзал на месте, пока Нумис менял повязку на глубокой рваной ране у него на локте, а потом быстро вышел из хижины и направился к посту шендрона под зоановым деревом.

Сейчас там не было не то что шендрона, но даже какой-нибудь местной женщины или старика — Та-Коминион не считал нужным оставлять дозорных на Ортельге. Однако под лиственным навесом он обнаружил, как и ожидал, двух девушек тугинды с челном. Еще утром, сразу по окончании битвы, молодой барон отправил Нумиса и еще одного слугу на Большую землю с приказом отыскать тугинду и попросить, чтобы она прислала кого-нибудь к зоану после восхода луны.

Когда челн наискось пересек поток и поплыл по медленной воде у противоположного берега, сидящий в корме Та-Коминион увидел слева от себя тусклое посверкивание оружия, несомого высоко над водой, услышал редкие всплески, каждый из которых доносился до него мгновением позже короткого слабого проблеска в лунном свете, и различил в темноте ползущую вереницу черных теней — последних своих сторонников, переправляющихся через реку. Выйдя на берег, он споткнулся, ударился раненой рукой о ствол дерева и на миг замер на месте, прикусив губу от боли. Весь день Та-Коминион не обращал внимания на рану, но сейчас, когда одна из девушек распустила кожаный ремень своего колчана, чтобы сделать для него перевязь, он покорно стоял с опущенной головой, пока она завязывала узел у него на шее.

Девушки явно хорошо ориентировались в темноте. Идут они по протоптанной тропе или каким-то своим путем, Та-Коминион не понимал, да и знать не хотел в своем лихорадочном состоянии. Вся рука болезненно пульсировала, в ушах шумело, и слух то обострялся, то притуплялся. Он молча шел за своими проводницами, напряженно соображая, что еще предстоит сделать сегодня. Наконец барон увидел впереди между деревьями пляшущий костер и решительно направился прямо к нему — лишь раз остановился, пока его сопровождающие отвечали на оклик девушки, несущей дозор. Потом он вступил в круг света, и к нему приблизился Кельдерек.