Читать книгу "Вещий. Разведка боем - Юрий Корчевский"

Что происходит, опять татары? В сердце закралась тревога.

Я остановил коня подле мужика, что спокойно стоял, наблюдая за происходящим.

– Здоровьичка желаю, земляк. Что случилось, чего это все бегают?

– А ты назад посмотри.

Я обернулся. Из тучи к земле тянулась темная воронка. Даже издалека было видно, как она крутится и движется на город. По-русски это – смерч, в Америке его называют торнадо.

Я пришпорил коня, намереваясь попасть домой раньше смерча. Память услужливо подсказала о прочитанной давным-давно книге, где описывалось, как моряки на море стреляли в торнадо из пушек ядрами и как, к всеобщему удивлению, воронка рассыпалась на более мелкие, затем бесследно исчезавшие струйки.

Надо попробовать. Если смерч доберется до города – быть беде. Посрывает крыши, поразваливает избы – из тех, что подряхлее, повалит деревья, а уж птицы погубит несчитано. Что для смерча хилый курятник?

Я хлестнул коня и помчался к кремлю. Здесь тоже видели смерч и готовились – убирали вещи в дома, закрывали двери храмов.

Я влетел в крепость на лошади: не положено верховому, по правилам – надо было спешиться и вести лошадь в поводу, но время не терпело.

На мое счастье, Симский был во дворе, распоряжался.

Остановив коня, я спрыгнул. Воевода глянул недовольно. Едва поздоровавшись, я спросил:

– Большие пушки есть на стенах?

– Что еще-то случилось? Опять татары? – воевода встревожился.

– Нет, не татары. Дозволь из пушки по смерчу стрельнуть!

– Да ты здоров ли, Георгий?

– Воевода, времени нет, дозволь пальнуть два раза.

Воевода поскреб в затылке, подозвал дружинника:

– Проводи, пусть пальнет.

Мы бегом взобрались на башню – это была Борисоглебская. Скучавший на башне дружинник сначала было кинулся, но сопровождавший меня ратник успокоил:

– Воевода разрешил пальнуть два раза.

Тут и я подал голос:

– Заряжены ли пушки?

– То мне неведомо, – ответил стражник, – для огненного боя пушечный наряд есть.

Я сунул руку в ствол: пыж на месте, стало быть – заряжена. Проверил вторую пушку, только не рукой – банником, уж больно ствол был длинен, как на единороге. Подсыпал свежего пороха к запальному отверстию. Поискал глазами, есть ли раскаленный прут. Есть, стражник службу нес добросовестно – в дальнем углу на камнях рдели тлеющие угольки, на них лежал железный прут с раскаленным концом. Наверное, сначала выстрелю из единорога – у него ствол длиннее.

Я навел орудие, подбивая деревянный клинышек киянкой, прицелился прямо в центр гигантской воронки, опустившейся из тучи на землю. Перекрестился – ну, была не была – и поднес раскаленный конец прута к пороху. Вспыхнул огонь, через пару секунд грянул выстрел. Ядро с шелестом ушло к смерчу. Оба дружинника напряженно смотрели на воронку, ожидая результата.

Сначала ничего не происходило, потом воронка стала расширяться, вращение ее ускорилось.

– Помогайте! – крикнул я, кинувшись к другой пушке.

Ухватившись за лафет пушки, я стал доворачивать ствол. Оба дружинника налегли на станину. Пушка сдвинулась, встала стволом точно по воронке. В последний момент я решил выстрелить повыше, подбил клинья и поднес запал. Ядро, оставив дымный след, ушло к смерчу, попав в воронку значительно выше первого попадания.

И случилось чудо. Воронка, только что грозно ревевшая и предвещающая разрушения, разбилась на тоненькие струйки и пропала. Только лица обдало ветром.

Природа стихла, как перед дождем. Ну и ладно, дождь – не смерч.

На башню ворвались люди из пушечного наряда.

– Кто стрелял? Кто разрешил?

– Я стрелял, с разрешения воеводы.

– Куда?

– Вон, в смерч.

Пушкари заржали. Стражник из дружинников молча подошел, взял старшего из пушкарей под локоть, подвел к бойнице:

– Сам смотри!

Все прильнули к бойницам, покрутили головами, ища смерч. Только тучка на небе осталась.

– И чего ржете, дурни? Георгий город от разрушения спас, а вы – хихикать. Уж бока отлежали, сами, небось, стрельнуть могли. Сами не сообразили, а над другими насмехаетесь!

Пристыженные пушкари поспешили убраться из башни. Следом пошел и я. Негоже бросать коня непривязанным. К моему удивлению, коня под уздцы держал дружинник из младших.

– Воевода где?

– На стене. Ты на башню побег, а он – на стену, смотреть, что получится.

Я уже собрался сесть в седло, как заметил воеводу. Хабар подошел, посмотрел на меня пристально.

– Это ты где же такое видел – из пушки по смерчу стрелять?

– Сам не видел, воевода, врать не буду, но люди знающие рассказывали, что на море такое делали – помогало.

– Надо же, я уж подумал – тебя Бог разума лишил. Молодец, большую беду отвратил. Ты… это… не держи на меня обиды, что в порубе сидел. Сам пойми – после осады татарской еще злость не прошла, а тут со лжою на тебя. Вижу – польза от тебя для города есть. Ты ведь не местный?

– Ага, – подтвердил я, взлетел в седло, махнул рукой на прощание и тронул коня. Не нравятся мне эти вопросы – откуда, кто родители?

На следующее утро я проснулся если не знаменитым, то популярным точно. Со мной раскланивались незнакомые люди, на торгу сбрасывали цены. Елена, придя домой, поведала, что слышала разговор, дескать – не иначе как ядро из пушки было освященным, и даже – что это был не смерч, а чуть ли не Змей Горыныч. Я вдоволь посмеялся над сплетнями. Но история имела продолжение.

Через несколько дней после смерча у дверей дома остановился возок. В ворота постучали, Елена пошла открывать, я же был занят на заднем дворе. Открыв калитку, жена впустила незваного гостя и прибежала звать меня:

– К тебе гость приехал, иди.

Хм, я никого не ждал, но коли приехал гость, надо встретить. Во дворе стоял довольно упитанный мужчина лет сорока, с окладистой и ухоженной бородой, в богатой ферязи с жемчужными пуговицами. Из-под ферязи виднелась шелковая ярко-красная рубашка. Гость постукивал носком сапога по земле, проявляя нетерпение. От гостя просто за версту несло большими деньгами. Он склонил голову в приветствии.

– Мир дому сему, благоденствие хозяевам!

Я слегка поклонился, пригласил гостя в дом. Разговаривать на улице – проявить неуважение к гостю.

Мы прошли в трапезную. Лена принесла ковш с медовухой. Гость выпил, поклонился, перевернул ковшик, показывая, что он пуст.

Мы уселись.

– Я – Перминов Гавриил, по батюшке – Лукич, купец.

– Юрий Котлов, по батюшке – Григорьевич, – представился я, хотя почти не сомневался, что купец в курсе, кто я такой и как меня звать. Но традиции следовало соблюдать.