Читать книгу "Джульетта - Энн Фортье"

- Ты делаешь мне честь, - сказал Ромео, выпрямляясь. - Я ничего на свете не хочу больше, чем быть твоим рыцарем.

- Хорошо. Тогда окажи мне небольшую услугу. Разыщи этого ублюдка Салимбени и заставь его мучиться так, как он заставил страдать моих родных. А потом принеси мне его голову в коробке, чтобы он шатался безголовый по кругам ада.

Ромео судорожно сглотнул, но заставил себя кивнуть.

- Твое желание - закон для меня, мой ангел. Дашь ли ты мне несколько дней на выполнение этой задачи, или он должен страдать уже сегодня?

- Я оставляю это на твое усмотрение, - сказала Джульетта с изящной скромностью. - Ты лучше знаешь, как убивать Салимбени.

- А когда я выполню твою просьбу, - сказал Ромео, взяв ее за руки, - ты подаришь мне поцелуй за труды?

- Когда ты выполнишь мою просьбу, - ответила Джульетта, глядя, как он прикоснулся губами к ее запястьям - сначала к одному, потом ко второму, - я подарю тебе все, что пожелаешь.

III.IІІ

Сияет красота ее в ночи,

Как в ухе мавра жемчуг несравненный!

Сиена была погружена в равнодушный сон. Улицы, по которым я бежала в ту ночь, походили на темные туннели тишины. Все, мимо чего я пробегала: скутеры, мусорные баки, машины, - было залито мутным лунным светом и словно зачаровано заклятием, неизменным уже сотню лет. От фасадов домов веяло вековым пренебрежением, двери не имели ручек снаружи, ставни были плотно закрыты. Что бы ни происходило на ночных улицах древнего города, обыватели ничего не желали знать.

Остановившись на секунду, я услышала, что шпион позади меня тоже перешел на бег. Он никак не скрывал, что преследует меня. Его шаги были тяжелыми и неровными, подошвы туфель скрипели на неровных булыжниках мостовой, и даже когда он останавливался уточнить мой путь, то шумно отдувался, как человек, не привыкший к физической нагрузке. И все равно мне не удавалось оторваться: как бы тихо и проворно я ни двигалась, он умудрялся не отстать и тенью следовал за мной, каким-то чутьем угадывая мои мысли.

Босые ноги страшно болели от бега по булыжной мостовой. Ковыляя, я свернула в узкий проход между домами в надежде, что переулок куда-нибудь выведет, а еще лучше - раздвоится. Но проход заканчивался тупиком. Я оказалась в ловушке из высоких домов, обступавших меня со всех сторон. Здесь не было стены или изгороди, на которую я могла забраться, ни мусорного бака, чтобы спрятаться, а единственным оружием самозащиты у меня были туфли на острых высоких каблуках.

Повернувшись навстречу судьбе, я решила встретиться с врагом лицом к лицу. Что ему нужно? Мой кошелек? Распятие с шеи? Я сама? Или он хочет знать, где фамильное сокровище? Я бы тоже не отказалась это узнать, поэтому ничего нового в этой связи преступнику не открою. К сожалению, большинство грабителей, если верить Умберто, страшно не любят разочаровываться, поэтому я быстро покопалась в сумочке и вытащила бумажник. К счастью, мои кредитные карты выглядели эффектно и весьма убедительно, и только я знала, что на них около двадцати тысяч долларов долга.

Пока я стояла в ожидании неизбежного, звук моего колотящегося сердца заглушил приближающийся мотоцикл. Вместо торжествующего отморозка в начале узкого прохода сверкнул белый металл проносящегося мимо байка. Вместо того чтобы умчаться в неведомые дали, он резко, с визгом покрышек остановился и повернул обратно, проехавшись таким образом еще пару раз, не останавливаясь. Тут я различила, как по главной улице удирает кто-то в кроссовках, задыхаясь от страха и ища укромный угол, подальше от страшного мотоцикла.

И вдруг наступила тишина.

Прошло несколько секунд - может, даже полминуты, - но ни бандит, ни мотоциклист не объявлялись. Когда я, наконец, отважилась выйти из переулка, на улице не было ни души - ни справа, ни слева, - по крайней мере, до ближайших поворотов. Впрочем, заблудиться в ночном городе было куда меньшим злом, чем другие обрушившиеся на меня сегодня беды, и как только я отыщу таксофон, позвоню в гостиницу и спрошу дорогу у диретторе Россини. Пусть я самым жалким образом заблудилась, но моя просьба, несомненно, придется ему по душе.

Я прошла по улице всего несколько ярдов, когда мое внимание привлек металлический отблеск впереди. Я присмотрелась.

Это был байкер на своем верном коне, развернувшийся поперек улицы и смотревший на меня. Отблески лунного света играли на шлеме и полированном металле мотоцикла, обрисовывая силуэт в черном кожаном костюме и шлеме с опущенным щитком. Он неподвижно сидел и ждал, когда я выйду.

Страх был бы естественной реакцией, но я в замешательстве застыла на месте, держа туфли в руках. Кто этот человек? Почему он сидит и смотрит на меня? Действительно ли он защищал меня от бандита? И если так, ждет ли он благодарности?

Выражения признательности были оборваны, не успев проклюнуться: неожиданно байкер включил фару мотоцикла, ослепив меня белым лучом, а когда я заслонила глаза руками, он включил зажигание и пару раз газанул, чтобы окончательно вывести меня из заблуждения.

Полуослепленная, я круто развернулась и припустила по улице в другую сторону, проклиная себя на бегу как последнюю идиотку. Кто бы ни был этот тип, он мне явно не защитник - по всей вероятности, это какой-то местный придурок, проводящий ночи в таких вот невеселых развлечениях, гоняя по городу и терроризируя мирных граждан. Волей случая его предпоследней жертвой стал мой недавний преследователь, однако это отнюдь не сделало нас с байкером друзьями.

Некоторое время он позволил мне бежать и даже подождал, пока я сверну за угол, прежде чем поехал за мной. Не на высокой скорости, словно хотел нагнать меня сразу, недостаточно быстро, чтобы дать понять - мне не уйти.

И тут я увидела синюю дверь.

Я только что свернула в очередной проулок, понимая, что это лишь слуховое окошко надежды, прежде чем слепящий белый луч снова меня найдет, и вот, пожалуйста, как по волшебству: синяя дверь мастерской художника, и даже неплотно закрытая. Не раздумывая ни секунды, сколько синих дверей в Сиене и нормально ли вваливаться к людям в дом посреди ночи, я бросилась внутрь. Оказавшись в доме, я закрыла дверь и прижалась к ней всем телом, со страхом слушая, как резкий вой мотоцикла усилился, но вскоре затих где-то вдали.

Признаться, когда накануне мы встретились в монастырском саду, длинноволосый художник показался мне чудаковатым, но когда пробежишься по средневековому городу, преследуемая гнусными негодяями, разборчивости, уверяю, поубавится.

Интерьер мастерской маэстро Липпи тоже был на любителя. Казалось, здесь взорвалась бомба божественного вдохновения, причем не единожды, а многократно: куда ни глянь, повсюду разбросанные рисунки, наброски, картины, скульптуры и причудливые инсталляции. Маэстро явно не принадлежал к тем творческим натурам, чей талант можно пустить через единственную трубу самовыражения. Подобно гениальному лингвисту он говорил на языке, соответствовавшем его настроению, выбирая инструменты и материалы с уверенностью виртуоза. Посреди всего этого бедлама стоял негодующий и очень громогласный пес, на вид - невероятная помесь пушистого тенерифского бишона и деловитого добермана.