Читать книгу "Реальный репортер. Почему нас этому не учат на журфаке?! - Дмитрий Соколов-Митрич"

3. Если герои – мои хорошие знакомые или друзья. Но про своих хороших знакомых и друзей я стараюсь не писать вовсе, чтобы не испортить с ними отношений.

4. Если тема репортажа настолько специфична, что требует специальных знаний, которыми я не обладаю. Впрочем, в этих случаях я все же стараюсь найти какого-то стороннего, незаинтересованного эксперта, которому можно доверительно этот текст показать. Если же найти такого человека в ограниченное время не представляется возможным, показываю герою.

Впрочем, как человек вполне раздолбайского умосложения, иногда я нарушаю эти правила, но не по злому умыслу, а именно в силу внутреннего неустройства. Но это уже не совет, а чистосердечное признание.

* * *

...

Поступило много предложений ответить на вечный вопрос: «Как придумать репортажный заголовок?»

Это процесс во многом мистический, но есть в нем и некоторые вполне объяснимые вещи.

1. Репортажный заголовок должен либо взывать к содержанию, либо быть принципиально непонятным, но интригующим. В первом случае цепляет читательский интерес («Крым в стиле Ru», «Уроки Кондопоги: ответ власти», «Уроки Кондопоги: ответ народа», «Растление малолетних за бюджетные деньги»), во втором – человеческое любопытство («Призрак Кырыма», «Людики и Ливвики», «Приключения фуяшки»).

2. Репортажный заголовок в газете и заголовок в журнале имеют некоторые видовые отличия. В газете заголовок одинок – это, как правило, единственное средство привлечения внимания к тексту, поэтому он должен быть более пронзительным и радикальным («Зубы – русские. Палец – азербайджанский», «Убить постмодерниста», «Олимпиада на всю голову»). В журнале заголовок, как правило, делит первое впечатление от текста с сильной фотографией и даже иногда отходит на второй план. Поэтому он может быть более спокойным, чтобы не конфликтовать с картинкой («Операция" Мозг"», «Глазами мента», «Сомали. Диагноз»).

3. Иногда заголовок приходит в голову еще на местности, иногда в процессе написания текста, но чаще всего его приходится вымучивать в финале. Голова уже опухла, адекватный взгляд на текст потерян – в общем, беда. Что делать?

Я могу предложить только один способ. Назовем его методом нагнетания смыслов. Задача – создать в голове вихрь из слов, понятий, идиом, которые хоть каким-то боком относятся к теме репортажа. Чем больше их будет, тем лучше. Можно их записывать на бумажку, перечитывать, шевелить губами, подключать к штурму друзей, коллег. Рано или поздно в голове замкнет что-то нужное и заголовок родится.

4. Если мозгам уже хана, времени на тайм-аут нет, а заголовок так и не явился, надо глубоко вдохнуть, выдохнуть, наступить на горло собственной мании креативности и попытаться придумать что-нибудь не слишком гениальное, но предельно простое и вполне приличное. Типа «Иран устал ждать войны» или «Гаити. Конец света».

* * *

...

Рассказываю случай из собственной практики. Лет пятнадцать назад я работал в «Общей газете» и написал небольшой репортажик о том, как в Подмосковье сильно честный охотовед во время рейда поймал браконьеров, а один из них сунул ему в лицо удостоверение сотрудника службы безопасности президента. Но охотовед не дрогнул, составил протокол, поимел кучу проблем и пока держится. Я изломал над заголовком всю голову, уже ночь на дворе, дедлайн маячит, домой хочу. Прихожу к заместителю главного редактора Анатолию Костюкову и требую творческого убежища. Мудрый Анатолий Егорович оторвал глаза от бумаги (он тогда еще не дружил с компьютером), посмотрел на меня поверх очков, как дед на внука, и говорит:

– А чего там в репортаже-то?

– Да я ведь уже говорил: охотовед в лесу поймал браконьера, а тот, оказывается, телохранитель президента, и теперь охотоведу предстоит стать героем – возможно, даже посмертно.

– Ну, вот тебе и заголовок: «Охотовед поймал телохранителя», – сказал Анатолий Егорович и снова опустил глаза в бумагу.

А что? Хороший заголовок…

11 2009 год, декабрь Замороженный

Почему Юрий Лукьянов любит Россию и ненавидит медведей

Хлева от Юрия Михайловича – самый большой на Шпицбергене ледник, по которому бродят белые медведи. Справа от Юры Михайловича – «город русских призраков», ионе нем – хозяин. За спиной – гора, похожая на пирамиду Хеопса, на плече – карабин, а прямо перед Юрием Михайловичем Лукьяновым стоим мы с фотографом, и сейчас он, кажется, кому-то из нас даст в морду.

Человек непьющий

– Какой еще «домик Йохана»?! Это ты мне говоришь про «домик Йохана»! Да меня тут каждый песец знает, а у Йохана штаны на жопе и те не свои! Пока здесь я, здесь Россия, а Йохан может убираться к йохановой матери!

Видя, что мы сейчас от страха обкакаемся, Юра меняет гнев на милость:

– Ладно, пойдем, поселю вас в нашем люкс-вагончике.

Если вы до сих пор не слышали словосочетания «Русский Шпицберген», значит, вы нормальный человек, потому что во всей России о нем знает небольшая горстка людей. Возможно, вы что-то вспомните про авиакатастрофу 1996 года, когда при посадке здесь разбился ТУ-154 с нашими шахтерами. Вы тогда еще подумали, чего это они туда летели? Наверное, на норвегов колымить. А на самом деле они летели сюда к себе домой, в Россию.

Да, Шпицберген – это вроде как территория Норвегии. Но не совсем. До 1920 года она была ничья, здесь хозяйничали зверобои и угледобытчики из Англии, Голландии, Германии, Америки, России. Но чтобы представители этих цивилизованных племен окончательно не убили уникальный архипелаг, его было решено на кого-нибудь повесить. Например, на новорожденную Норвегию. Тем более что она была совсем не против, а для государств, которые всегда всерьез претендовали на эту землю (Россия, Швеция, Дания), это был приемлемый компромисс. Суверенитет Норвегии над Шпицбергеном был закреплен Парижским соглашением, который подписали ведущие страны мира. Но этот документ наделял архипелаг особым статусом: любая страна-подписант имела право вести здесь хозяйственную деятельность и норвежские власти обязались не чинить этому препятствий.

С тех пор прошло девяносто лет. Все это время Норвегия делает вид, что соблюдает каждую букву Шпицбергенского трактата, но на самом деле потихоньку его дезавуирует. Мастерски используя свое законодательство, а также делая вид, что очень печется об экологии, она медленно, но верно разворачивает ситуацию таким образом, чтобы никто, кроме нее, не мог заниматься на Свальбарде (Северная земля – так официально называется архипелаг по-норвежски) серьезным бизнесом. По сути, документ 1920 года в полной мере действует сегодня только по отношению к мелкому предпринимательству. Архипелаг является безвизовой и демилитаризованной зоной, сюда имеет право приехать любой человек мира, жить и работать здесь хоть до конца своих дней. Однако всерьез воспользоваться плодами Парижского договора и выстроить на Шпицбергене крупный бизнес удалось пока только одной стране – России. Точнее – государственному тресту «Арктикуголь». И то лишь по той причине, что свою империю он начал строить здесь еще в тридцатых годах и при мощнейшей поддержке советского государства. В результате этой деятельности на сегодняшний день здесь есть три наших поселка – Баренцбург (живой), Грумант (мертвый) и Пирамида (возрождающийся). Собственно, Юра Лукьянов и есть начальник Пирамиды и ответственный по ее возрождению. А Йохан – это немец, знаменитый шпицбергенский алкоголик, который год здесь бомжевал. Приехал в Пирамиду на последнем теплоходике и сделал вид, что опоздал. Юра мог бы отправить его восвояси вертолетом, но приютил из жалости, а теперь то и дело приезжают всякие разные и говорят: «Нам Йохан сказал, что у него тут домик есть, можно мы там поселимся?» Ну как тут не взбеситься?