Читать книгу "Вертикаль жизни. Книга 1. Победители и побежденные - Семен Малков"

К утру нога у Лели еще больше распухла, и дальше идти она не могла. Катя очень переживала, не желая покидать подругу, но Марья Егоровна уговорила.

— Ничего с Лелечкой не случится! Пусть немного побудет у меня, пока нога не пройдет. Сейчас ей покой нужен. Как вернешься, ты ее родителей успокой. Вот возьми, я здесь свой адресок записала, — сунула ей в руку клочок бумаги. — Если будет возможность, пусть за ней кого пришлют.

— А что, если деревню займут немцы? — обеспокоилась Катя.

— Всяко может быть, но не должны, — без особой боязни предположила Марья Егоровна. — Люди говорят: их вроде бы назад потеснили.

Дня через два Катя благополучно добралась до Москвы, но зайдя к Наумовым на Покровку, никого уже там не застала. Открывшая ей старенькая Дуняша сообщила, что их эвакуировали. Катя написала записку с адресом хозяйки, у которой осталась Леля, и сунула записку под дверь их комнаты.

* * *

Длинный товарный состав вез в грязных теплушках на Восток семьи эвакуированных москвичей. Товарняк подолгу простаивал на полустанках, пропуская в обратном направлении шедшие с Урала и Сибири на фронт эшелоны с войсками и военной техникой. Их количество и боевой вид внушали людям веру в неисчерпаемые силы своего народа и в то, что, невзирая на все беды и поражения, как обещало правительство: «враг будет разбит, и победа будет за нами».

Отъезд из Москвы был очень тяжелым. На Савеловский вокзал, с которого отправлялся их состав, Анне Михеевне, Тёме и бабушке Вере помог добраться Дмитрий Ильич, отпросившийся у командира своей части. Но времени у него было в обрез, и, посадив их в теплушку, он пожелал доброго пути и сразу заторопился обратно. На полу была подстилка из соломы, и все стали устраиваться на ней, готовясь к дальней дороге. Но только успели расположиться, как завыла сирена и началась первая бомбежка.

В тот период немецкая авиация настолько обнаглела, что налеты на Москву совершались даже в светлое время суток. Начальство состава забегало вдоль вагонов, требуя, чтобы все отправились в бомбоубежище, и толпы людей, неся на руках малышей, побежали через вокзальную площадь к высоким домам, в подвалах которых были бомбоубежища. Анне Михеевне с трудом разрешили оставить престарелую мать в вагоне.

Вскоре дали отбой воздушной тревоги, и масса эвакуируемых людей, запрудив площадь у Савеловского вокзала, двинулась к своему эшелону. Однако через каких-то полчаса опять завыла сирена и снова пришлось покидать вагоны. Так продолжалось до ночи, и на четвертый раз Тёма с матерью никуда не пошли, поскольку бабушке Вере стало хуже, да и начальство ослабило требования, видя как измучены люди.

Те, кто оставался в вагонах, натерпелись немало страху. Вверху непрерывно гудели самолеты, вокруг бухали зенитки и, казалось, совсем рядом раздавались мощные взрывы упавших бомб, от которых вздрагивала земля. Стало душно, и в теплушке приоткрыли дверь. Через узкую щель было хорошо видно, что происходит в небе над Москвой, и Тёма, вместе с другими, азартно наблюдал, как прожектора высвечивают немецкие бомбардировщики и их атакуют наши «ястребки». Не раз «ястребкам» сопутствовал успех, объятые пламенем фашистские самолеты яркими факелами падали на землю, и все, кто это видел, кричали: «ура»!

Но и те, кто не наблюдал за схватками в воздухе, естественно, не могли этой ночью уснуть. Многие из эвакуированных расстались со своими родными и близкими, часто не ведая о их судьбе, и, не зная, удастся ли свидеться вновь. На глазах у женщин не просыхали слезы. Была безутешна и Анна Михеевна. Она никак не могла смириться с тем, что согласилась уехать, не дождавшись, когда вернется дочка.

— Не плачь, мамочка! — успокаивал ее Тёма. — У нас нет оснований опасаться за жизнь Лели. Ведь дядя Боря точно узнал, что их вывезли из-под Ржева до прихода немцев! Она просто не успела вернуться.

— Но почему? У них же было в запасе три дня. Неужели за это время нельзя добраться до Москвы? С ними что-то случилось! Их могли разбомбить!

— Это не так, мамочка! Все погибнуть не могли, — как мог разубеждал ее Тёма. — Кто-нибудь обязательно бы об этом сообщил. Я думаю, — сообразил он, — они не смогли уехать и идут оттуда пешком. А это трудно и долго! Ты ведь знаешь, какой дядя Боря настойчивый, — убеждал он ее с преувеличенным оптимизмом. — Если Леля застряла в дороге, он ее разыщет и сразу же отправит к нам!

Говоря это, чтобы успокоить и утешить мать, Тёма и сам не подозревал, как он близок к истине.

Лишь под утро эшелон двинулся наконец в путь, и измученные бессонной ночью люди стали устраиваться на полу теплушки, чтобы отоспаться и отдохнуть.

Глава 9

В эвакуации

Отправляя их из Москвы, Сергей Ильич заранее договорился со своим коллегой, Тарановским, начальником госпиталя, расположенного под Уфой, что тот примет к себе часть эвакуированных и трудоустроит членов его семьи. Поэтому, когда прибыл эшелон с москвичами, на перроне их встретили и, усадив в старенький автобус, повезли к временному месту жительства — в санаторий Лутовиново, территорию и корпуса которого теперь занимал госпиталь.

Лутовиново стояло на высоком берегу реки Белой и было одним из живописнейших мест в окрестностях Уфы. Стояла золотая осень. В центральном двухэтажном кирпичном корпусе находился госпиталь, а в расположенных вокруг деревянных постройках — столовая и другие службы. А чуть поодаль, в бараках жил персонал, а в коттеджах — семьи начальства.

Тарановский обратился к прибывшим с короткой приветственной речью. После митинга подошел к Анне Михеевне.

— Рад познакомиться и оказать помощь семье коллеги, — сказал он, пожимая ей руку. — Специально для вас освободил должность моего секретаря. Сергей Ильич сказал, что вы умеете печатать на машинке.

— Раньше приходилось. Надеюсь, еще не разучилась, — благодарно улыбнулась Анна Михеевна. — Муж вас предупредил, что нас будет четверо? Должна еще приехать дочь.

— Для вас приготовили четыре койки, — успокоил ее Тарановский. — Когда приедет, назначу ее медсестрой к выздоравливающим. Она ведь только поступила на первый курс, и ей будет легче. К сожалению, с вами вместе будет жить еще одна семья: мать и дочь. Помещений не хватает, — добавил извиняющимся тоном.

— Да уж, это неудобно, — огорчилась Анна Михеевна. — А кто они такие?

— Вполне приличные люди: жена и дочь Лыкова. Слыхали о таком? — в голосе майора звучало почтение. — Редактор толстого научно-популярного журнала.

— А сколько лет ее дочери? — обеспокоенно спросила Анна Михеевна. — У меня сын уже почти взрослый парень.

— Все понимаю: разнополые подростки, и так далее. Но ничего поделать не могу, — сочувственно произнес Тарановский. — Будет хуже, если я подселю к вам четверых.

Анна Михеевна последовала за начальником госпиталя и, минуту поколебавшись, к ним бегом присоединился Тёма, оставив бабушку возле вещей. Тарановский привел их к небольшому дощатому бараку, состоящему всего из двух комнат, разделенных перегородкой. В каждую с улицы вел отдельный вход через крошечные сени, чтобы зимой не выхолаживаю тепло. В длинной просторной комнате шеренгой выстроились пять кроватей, а шестая стояла вдоль перегородки. Две кровати, аккуратно застеленные, видно, уже принадлежали их соседкам.