Читать книгу "Мокко. Сердечная подруга - Татьяна де Ронэ"

– Это друг, – сказал ей Лоренцо. – Его зовут Брюс. Иди поздоровайся с ним!

Он поставил малышку на пол. Девочка уже крепко держалась на ножках. Под ползунками угадывался выступающий животик, ручки были хорошенькие и пухленькие. Она подошла и заглянула мне в глаза. Любопытная ручка погладила меня по колену.

– Она совсем не боится чужих!

– Нет, – с улыбкой отозвался Лоренцо.

Я взял малышку на руки.

Ее ручки с крохотными ноготками походили на маленькие бледно-розовые морские звездочки. Я потрогал их пальцем.

Странное ощущение посетило меня при контакте с кожей этого ребенка.

Девочка по-прежнему смотрела на меня своими голубыми глазенками. Ее тело обжигало меня. Мне вдруг стало трудно дышать.

Гостиная сумасшедшей каруселью закружилась у меня перед глазами. Я увидел обеспокоенное лицо подбежавшего Лоренцо.

– Брюс, что с вами? Вам плохо?

Он подал мне стакан воды, и я выпил его большими глотками. Потом вытер губы и пробормотал, что со мной все в порядке.

– Вы меня напугали! – сказал хозяин дома. – Мне показалось, что вы теряете сознание.

Я молчал. Что со мной произошло? В определенное время я принял лекарства (я делал это три раза в день), следуя предписаниям профессора Берже ле Гоффа. Мое здоровье зависело от дисциплинированности: превентивная терапия на основе корти-костероидов помогала моему ослабленному операцией по пересадке сердца организму бороться с инфекциями. Поэтому я всегда носил лекарства при себе и принимал их вовремя.

Меня предупредили, что при малейшем недомогании мне нужно обратиться к врачу, будь то слабость, жар, дурнота, нарушения зрения или работы сердца. А ведь уже два дня я постоянно ощущаю эту странную усталость…

Лоренцо смотрел на меня с тревогой.

– Мне кажется, вы не совсем здоровы.

– Я посижу еще пару минут, а потом уеду.

Голос мой был едва слышен. Я не представлял, как одолею долгую дорогу до «Дочиоли».

– Думаю, будет лучше, если вы останетесь у нас, – предложил Лоренцо. – Вам приготовят комнату. Позвоните друзьям, чтобы они не волновались.

Так вышло, что я провел свою первую ночь в палаццо Валомбра.

* * *

На следующее утро я проснулся с прекрасным самочувствием. О вчерашнем недомогании остались одни воспоминания. Лежа на удобной кровати, я думал о картине, запертой в доме пожилой баронессы. Не она ли снилась мне сегодня ночью? Как уговорить баронессу показать ее эксперту? Сделал ли Лоренцо все, что было возможно в этой ситуации? Ездил ли он в Швейцарию? Достаточно ли убедительными были его речи? Или же, наоборот, его настойчивость заставила владелицу картины насторожиться?

Пробило девять. Я встал, принял душ в просторной ванной комнате, где нашлись все необходимые бритвенные принадлежности, причесался и оделся. Этим утром по дворцу сновали слуги, мужчины и женщины. Все они вежливо со мной здоровались. Одна из горничных спросила, что я желаю на завтрак, и сообщила, что хозяйка дома, синьора, ожидает меня в маленькой гостиной.

В утреннем свете Кьяра Валомбра показалась мне старше, чем вчера вечером, и все же она была очень красива. Супруга Лоренцо улыбнулась, села за стол и налила мне чаю. «У Лоренцо сегодня утром деловая встреча, но он скоро вернется», – сообщила она и добавила, что старшие дети уже ушли, а маленькая Флоранс играет с няней в своей комнате.

«Вам лучше?» – спросила она хорошо поставленным, приятным голосом. Я кивнул и придвинул к себе тарелку с завтраком. Невзирая на ее приветливость, в обществе столь аристократичной дамы я чувствовал себя неотесанным, неловким болваном, стыдился своей помятой одежды и своего скромного происхождения.

– Муж сказал, что вы – близкий друг Констанции… Ее внезапная смерть, я думаю, стала для вас большим горем.

– Да, это так, – сказал я. Ее настойчивый взгляд заставил меня смутиться.

Кьяра Валомбра раскурила сигарету белого табака из пачки, забытой на столе Лоренцо.

Мы довольно долго молчали. Что знала она о Констанции Деламбр? О чем она догадалась, что почувствовала, что заподозрила? Я посмотрел на ее руки. На мизинце левой руки у нее была печатка с гербом Валомбра, на котором были изображены крест, орел и лилия. Элизабет никогда не носила украшений с моим гербом хотя бы потому, что у меня его не было (да и что могло быть изображено на гербе Бутара? Компьютерная мышка? Антенна телевизора? Штопор?), но кое-что общее у них с Кьярой все же имелось: у обеих был потухший взгляд и грустное лицо, по которым можно легко узнать женщину, которой изменяет супруг.

Но если Элизабет ушла от меня со скандалом, то Кьяра осталась с Лоренцо. Почему? «Ради детей»? Потому что Валомбра не разводятся? Потому что сумела его простить? Или, быть может, просто потому, что до сих пор любит его?

Это продолжительное молчание смущало меня.

– У вас красивые дети, – сказал я, набив рот сладкой сдобой.

– Да, – тихо отозвалась она.

– Джулия очень похожа на вас.

– А Лодо – вылитый отец!

«И ни слова о Флоранс!» – отметил я про себя.

Я понимал, что она тоже чувствует себя неловко. Внезапно выражение ее лица изменилось, и последовал вопрос, которого я не ожидал:

– Вы были очень близки с Констанцией?

– Да.

– Она поверяла вам свои сердечные тайны? – спросила Кьяра, в упор глядя на меня золотисто-карими глазами.

– Она рассказывала мне очень многое.

Она прощупывала территорию, совсем как ее муж во время вчерашнего разговора. Кьяра продвигалась вперед очень осторожно, соблюдая тысячу предосторожностей, чтобы понять, что именно известно этому неотесанному французу в помятом свитере.

– Она рассказывала вам о нашей семье?

В глазах ее я прочел страх. Она боялась, что я запятнаю ее счастье. Страх, что я заведу речь о неверности Лоренцо. Это было ее слабое место, ее рана – я понимал это по тому, сколько боли было в ее улыбке.

Я вдруг преисполнился сочувствием. Мне захотелось взять ее за руку, успокоить. Я решил соврать, пощадить ее, чего бы мне это не стоило. Мои слова не заставят ее страдать еще больше… Однако одним-единственным взглядом она дала мне понять, что знает, что творится сейчас в моих мыслях, и догадывается о том, что вчера я не сказал Лоренцо о том, что мне известно об их с Констанцией любовной связи. Лгать мне не пришлось, потому что она упредила меня.

– Я никогда не испытывала ненависти к Констанции, – заговорила Кьяра волнующим, звонким голосом. – Хотя могла бы. Но она была такой очаровательной! Полной жизни, страстной… Красивая, высокая, веселая… У нее были молодость и талант. Да, она была само обаяние. Разве не так?

Мне оставалось только кивнуть.