Читать книгу "Публичные признания женщины средних лет в возрасте 55 и 3/4 лет - Сью Таунсенд"

Вот почему на прошлой неделе я объявила, что отказываюсь от подписки на все газеты, причем не на время отпуска, а навсегда. Я напичкана информацией, сказала я, мой мозг ее больше не переваривает. Критической точки я достигла вчера, осознав, что смотрю отборочный матч по крикету, одновременно слушаю репортаж с матча по крикету по Радио-4 и читаю статью на ту же тему в спортивной колонке «Дейли телеграф». И все равно не понимаю правила, по которому игроки проходят участок перед воротами.

— Произойдет что-нибудь из ряда вон — куплю газету в киоске за углом, — сказала я мужу, который вряд ли слушал, но на всякий случай кивнул.

Проходя мимо переполненных мешков для макулатуры (заметьте множественное число), я каждый раз порывалась позвонить в агентство распространения печати и сообщить им эту недобрую весть, да так и не собралась. Я все представляла себе, с каким лицом работник агентства будет жирно вычеркивать наш мега-заказ в своем журнале учета. Ведь такое печальное событие наверняка очень серьезно отразится на доходе его семьи. А вдруг ему придется забрать ребенка из частного детского сада? А вдруг глава семьи покатится по наклонной плоскости долгов к неизбежному банкротству? Запьет, в итоге разведется, и ему разрешат видеться с детишками только каждое второе воскресенье.

Ладно, ладно, хватит. Я встала, походила по комнате. Успокоилась. Разумом-то я, конечно, понимала, что мой отказ от подписки не приведет нашего агента к безвременной смерти от цирроза печени. И тем не менее…

Сегодня утром муж объявил, что получил захватывающее письмо от женщины по имени Дороти Аддео. Я вырвала у него письмо. Дороти писала:

Поздравляем Вас, мистер Бродвей. Ваш дом в Лестере попал в вероятную зону грядущего Великого События.

Я задумалась: что за великое событие такое? Встреча нового тысячелетия?

Читаю дальше:

Представьте утро, мистер Бродвей. Вы готовитесь к рабочему дню. Решаете, что приготовить на завтрак или какой костюм выбрать. Заслышав шум на улице, Вы спешите к окну и видите, что перед домом остановился фургон службы безопасности. Из него выходит солидный седовласый джентльмен с чемоданчиком, пристегнутым к запястью наручниками. Шагая между охранниками, он уверенно направляется к Вашей двери.

Звонок. Вы отпираете, и Вас приветствует Дэйв Сэйер — член призовой комиссии издательской клиринговой палаты:

— Мистер Бродвей, вы стали мультимиллионером! И я привез вам выигранные миллионы.

С этими словами он отпирает чемоданчик, и прямо перед Вашими глазами лежат 2 200 000 фунтов стерлингов наличными! Клянусь, Вы никогда не чаяли увидеть столько денег разом — тем более наличными!

По обилию восклицательных знаков можно судить, что Дороти уже разволновалась, но, к счастью, эстафету принимает Дэйв Сэйер. Он пишет моему мужу:

Дорогой кандидат в победители. Если Вы выиграете наш Приз в сумме 2 200 000 фунтов, мы тут же окажемся у Ваших дверей, вместе с телерепортерами, чтобы Ваш триумф видела вся страна. Как наш друг и потенциальный миллионер, Вы понимаете, что дать Вам столько денег мы можем лишь одним способом: продавая журналы.

Я так и не дочитала до конца, поскольку обнаружила предусмотрительно приложенный к письму глянцевый листок с образцами обложек журналов, каждый размером с марку. Среди журнального мусора вроде «Хор и орган», «Декоративные карпы», «Мускул и фитнес» нашлась «марка» «Лондонского книжного ревю». Я ее вырезала и приклеила на купон для розыгрыша призов. Отныне по утрам буду дежурить у окна, с нетерпением ожидая шума на улице.

Синдром полного гнезда

Они уехали. Я брожу туда-сюда по пустым гулким комнатам. Иногда тащу за собой стул, сажусь и слушаю тишину.

У нас четверо взрослых детей, в возрасте от двадцати одного до тридцати двух лет. За десять лет графики их приездов-отъездов менялись, но неизменно стоило закрыть дверь за одним ребенком, в поисках приюта ее открывал другой. Они приходят беженцами, спасаясь от несчастной любви, или финансового кризиса, или и того и другого сразу (обычный вариант). Ни один нормальный родитель не откажет детям в крове на время шторма, хотя верно и то, что иногда они приносят с собой непогоду: в доме могут поселиться тучи депрессии и туман непонимания.

О каком солнце речь, если на втором этаже дома тоскует, собирая осколки разбитого сердца, взрослый ребенок. Его уже не усадишь на колени и не пообещаешь, что за хорошее поведение ему разрешат раскладывать варенье по вазочкам. Ему не прикажешь побриться, вымыть наконец засаленные волосы или лечь спать в нормальное время. Разбитое сердце не исцелится быстрее от рассказов и сказок. И если уж мы заговорили о советах — никогда, ни в коем случае не критикуйте ту, которая разбила сердце. Однажды мое терпение лопнуло (смягчающее обстоятельство, ваша честь: довели) и я заорала: «Да чтоб ее переехало!» Знаю, жестоко. К тому же глупо, потому что разбитое сердце и та, что его разбила, через неделю воссоединились и он умчался на крыльях страсти, оставив шесть пачек кукурузных хлопьев под кроватью и стойкий запах тоски, который не поддается никаким освежителям воздуха.

По мнению многих, стойкий запах тоски — идея смешная и вычурная, и скорее всего в комнате воняет сдохшая под полом мышь, однако мне версия с тоской ближе: поднимать все эти доски, знаете ли…

— Ну и как жизнь, когда дети выросли? — спрашивают у меня.

— Как в отпуске, — отвечаю. А точнее — как в медовом месяце. Можно вволю обжиматься на диване и не отпрыгивать друг от друга виновато, заслышав за дверью шаги взрослого ребенка.

Множество женщин страдают от синдрома пустого гнезда, а пустоту в жизни пытаются заполнить курсами по ремонту автомобилей или драматическим кружком. А у меня, как я теперь вижу, было все наоборот. Я сильно страдала от синдрома полного гнезда, и порой родительские обязанности казались мне непомерными.

Я была никудышной матерью. Первенца не доносила, и первый месяц о нем круглосуточно пеклись врачи и сиделки — все высококвалифицированные специалисты, в отличие от меня, невежественной девятнадцатилетней вертихвостки. До тех пор детей я видела в лучшем случае на иллюстрациях у доктора Спока в «Книге о здравом смысле, младенцах и детях».

Кстати, я никогда не понимала, почему бедного доктора Спока так поносили, да и до сих пор ругают. Буквально на днях слышала по радио, как один из его очернителей связал либерализм Спока с нынешним расцветом хулиганства, нечистоплотности и вандализма.

Мне же книги Спока помнятся совсем иными. Вовек не забуду его суровый совет, как отучить малыша вылезать из кроватки по ночам. Измученным бессонницей родителям доктор Спок рекомендовал набросить на кроватку сетку от бадминтона, крепко завязать ее по углам и зажать уши, чтобы не слышать воплей ребенка. Чем не отрывок из «Ухода за младенцами» пера Энн Уиддекомб[25]?