Читать книгу "Ангел Западного окна - Густав Майринк"

А странное прорицание Эксбриджской пифии леди Елизавете? Позднее принцесса сама тайно переслала мне через Роберта Дадли копию, к которой добавила от себя три слова, запечатлевшиеся с тех пор в моем сердце: verificetur in aeternis[32]. Потом, уже в Тауэре, таинственный Бартлет Грин, который, как теперь мне доподлинно известно, является абсолютным посвященным в кошмарные мистерии, вербующие адептов и учеников среди жителей шотландского высокогорья, в гораздо более ясной форме открыл мне истинные знаки и предзнаменования моей судьбы. Он приветствовал меня как «наследника короны». Выражение, которое мне, как ни странно, ни разу не пришло в голову трактовать в алхимическом смысле. А ведь меня неоднократно пронзало подозрение, что предназначенная мне «корона» означает нечто совсем иное, чем обычная, земная… Он, полуграмотный мясник, раскрыл мне глаза на сокровенный смысл нордического Туле-Гренланда — этого зелёного моста к неисчислимым богатствам тех земель индийского полушария, лишь самую незначительную часть которых открыли испанской короне такие авантюристы, как Колумб и Писарро. Он заставил меня увидеть воочию расколотую и соединенную вновь корону Западного моря, Англии и Северной Америки, короля и королеву, сплавленных воедино узами брака на священном троне Альбиона и Новой Индии.

Но вновь подозрение, как червь, гложет душу мою: действительно ли всё это следует понимать в земном, бренном смысле?!

И это опять же он — не только тогда в Тауэре, но и ещё дважды являвшийся мне во плоти и подолгу беседовавший со мной с глазу на глаз — как будто стальными скобами прибил мне на грудь девиз Родерика: «Я покоряю!»

Он, и только он, подвиг меня во время одного из своих явлений прибегнуть к крайнему средству: страшной силой своего красноречия, чистой, словно сам вышний разум, и такой же благотворной, как ледяная струя на пылающий в лихорадке лоб, увлёк, заманил и совратил мою волю на то, чтобы насильно покорить загадочную, хрупкую и всегда неуловимую королеву.

И вновь то же подозрение: следует ли всё это понимать в земном, преходящем смысле?!

Но чтобы расставить всё по своим местам в единственно правильной последовательности, необходимо ещё раз внимательно проанализировать прошедшие годы, стараясь не упустить ошибку, закравшуюся в мои горячечные расчеты.

После кончины Марии Английской, выпавшей на моё тридцатичетырехлетие, мой час, казалось, пробил. К тому времени все мои проекты военной экспедиции и овладения Гренландией, равно как использования этих земель в качестве опорно-промежуточного пункта для планомерного покорения Северной Америки, были тщательнейшим образом разработаны и лежали наготове. Ни одна самая малая деталь, способная помешать или поспешествовать столь досконально продуманному предприятию, как в географически-навигационном, так и в стратегическом отношении, не была мною упущена, так что великая английская акция по изменению карты мира могла начаться со дня на день.

Поначалу все складывалось наилучшим образом. Уже в ноябре 1558 года верный Дадли передал мне почётный заказ моей юной принцессы на гороскоп, который необходимо было составить ко дню коронации в Вестминстере. Не без резона это было воспринято мною как знак дружеского расположения, и, окрыленный надеждой, я с головой погрузился в работу, смиренно призвав звёзды и небесные траектории засвидетельствовать её грядущую, а заодно и мою, обещанную прорицанием, славу, ну и как венец — последующий триумф нашего королевского союза.

Этот гороскоп, из чудесных констелляций которого неопровержимо явствовало, что в период правления Елизаветы для Англии наступят времена невиданного расцвета и изобилия, принёс мне наряду со значительным денежным вознаграждением похвалы самые тёплые и многообещающий намек на более чем королевскую благодарность. Деньги я раздраженно сдвинул в сторону, зато туманные комплименты, которые она неустанно расточала в мой адрес — во всяком случае, Дадли только о них и говорил при встречах со мной, — окончательно укрепили меня в надеждах на скорое исполнение всех моих грез.

Однако… дальше обещаний дело не пошло!

Начав со мной играть, королева так до сих пор и не может остановиться. Скольких сил, душевного покоя, терзаний и сомнений в заступничестве Бога и вышних сил мне это стоило! О том напряжении, в котором пребывала воля и всё моё естество, не в состоянии поведать ни одно самое красочное описание. Энергия, потребная на то, чтобы построить новый мир и вновь его разрушить, была растрачена безвозвратно.

Прежде всего оказалось, что льстивый титул «девственной» королевы, которым со всех сторон ублажали слух Елизаветы и который был возведен Её Величеством ни более ни менее как в свой официальный титул, приводил её в такой восторженный трепет, что уже одно только его звучание кружило ей голову, в конце концов она и вести себя решила в соответствии с этой, сразу ставшей модной, добродетелью. Однако её независимый нрав и природная дерзновенность роковым образом противоречили этой надуманной позе. С другой стороны, напыщенному целомудрию шли наперекор весьма сильные, естественные потребности её плоти, уже давно пытавшейся себя удовлетворить — пусть зачастую самым странным и извращенным образом.

А однажды — было это незадолго до нашего первого серьезного разрыва — я получил от неё приглашение в Виндзорский замок для совместного — наедине! — времяпрепровождения. В данном случае послание было совершенно однозначным и не оставляло никаких сомнений в искренности желания пославшей его женщины. Но тут на меня внезапно что-то нашло, и я отклонил приглашение, так как вовсе не стремился провести ночь с изнывающей без мужчины девственницей, а жаждал дня законного королевского соития.

А там уж повсюду прошел слух, что приятель мой Дадли оказался более покладистым и с радостью принял дар, который отверг я и лишил тем самым себя и свою возлюбленную неземного блаженства. Одному Богу ведомо, прав ли я был тогда.

Когда много позднее я совершил то, что почти заставил меня сделать Бартлет Грин, нерожденный и неумирающий, приходящий и уходящий, проклятье, подобно удару молнии, настигло наконец грешную мою душу; оно так долго тяжким гнетом висело над моей головой, что рано или поздно всё равно поразило бы меня, видно, всё же испытание это каким-то непостижимым образом было мне предназначено самой судьбой. Также нельзя не сказать, что, хотя я и выдержал этот удар, жизненные мои силы и душевное спокойствие так и не восстановились; только благодаря случаю и счастливой констелляции звёзд полнота небесного проклятья не убила меня на месте.

Так или иначе, по сравнению с прежней моей мощью ныне я не более чем руина. Зато теперь мне известно, против чего я сражаюсь!

В гневе на Елизавету за её двусмысленное поведение, я перестал являться в Виндзорский замок не только на светские рауты с их жеманством и пустой болтовней, но и на серьёзные совещания и, вторично покинув Англию, отправился к императору Максимилиану в Венгрию, чтобы развернуть перед этим предприимчивым монархом мои планы завоевания Северной Америки.