Читать книгу "Дочь последнего дуэлянта - Жюльетта Бенцони"

– Шестнадцать.

– Так молоды и уже так божественны! Что же с вами будет в двадцать? Почему, черт возьми, я женился не на вас?

Они подходили к замку. Изабель почувствовала, что должна разрушить чары, и с веселой улыбкой сообщила:

– Да потому что вам никогда бы этого не позволили!

– Почему же? Вы же Монморанси!

– Но на шахматной доске дипломатии я ничего не значу. У меня нет даже состояния. А это большой недостаток.

– Вы так считаете? – спросил он, помрачнев. – А риск получить потомство, затронутое безумием? Мне кажется, это гораздо страшнее. Я не перестаю об этом думать с тех пор, как родился ребенок…

Они были уже у дверей. Их заметили и кинулись к ним навстречу.

– Ради бога, кузен, улыбнитесь! Скорее улыбнитесь!

– Нет ничего легче, чем улыбнуться вам, кузина, – произнес он и улыбнулся, а потом снова поцеловал ее руку, которую так и не выпускал из своей.

Но скоро ему пришлось это сделать. С радостными криками на них накинулись все, кто был в гостиной, мужчины, женщины, целая толпа. В одно мгновение мощные руки оторвали герцога Энгиенского от земли и торжественно вознесли его вверх, а потом опустили перед матерью, которая, плача, раскрыла ему объятия:

– Мой сын!

Всего два слова, но в них столько любви, столько гордости, столько счастья, что невозможно к ним прибавить и звука! Шарлотта обожала своих детей, в особенности старшего сына, на которого возлагала все свои надежды, и этот миг возместил ей все ее страдания, начиная от его рождения в донжоне Венсенской тюрьмы, долгие годы разлуки по желанию отца, мучительную и странную болезнь, поразившую его после ненавистной свадьбы… И вот он вернулся, покрытый славой, и у его ног – благодарный ему народ! У Шарлотты не было сомнений, что в истории он останется самым великим из Конде!

Изабель скромно удалилась в сторону, довольствуясь наблюдением встречи издалека и счастливая счастьем доброй тетушки принцессы.

Еще подходя к замку, она слышала гитару Франсуа, теперь она замолчала. Франсуа, ласково погладив струны, отложил инструмент и, подождав, пока всеобщее волнение немного уляжется, подошел к сестре.

– Какое явление! Я вас обоих давно заметил…

– Нас троих. Вы забыли о господине де Турвиле, который заслуживает большего уважения.

– Подумать только! А ведь вы совсем не обращали на него внимания! Глядя на вас, можно было подумать, что идет влюбленная пара! Откуда вы появились? С острова Цитеры, где назначили друг другу свидание?

– Не слишком ли много романов вы прочитали, братец? Мы повстречались у самого благородного места на свете – возле конюшен, куда герцог привел свою лошадь, чтобы проделать остальной путь пешком.

– Герцога можно понять, а вы-то как там оказались?

– Я собиралась бежать.

– Вы? Бежать? И по какой же причине, скажите на милость?

– Может быть, вы дадите мне слово сказать? Я собиралась уехать, чтобы не видеть больше герцогиню, которая явилась и помешала мне читать возле «домика Сильвии», заявив, что рассчитывает получить его в полное свое распоряжение. Выглядело это так, словно она выставляет меня за дверь, хотя я сидела снаружи. Она хочет, чтобы домик был ее…

– Если у нее это получится, я буду крайне удивлен. Особенно у нее! Госпожа принцесса желает, чтобы в этом домике сохранялась память о самой Сильвии, герцогине Марии-Фелиции, которая после постигшего ее горя удалилась в монастырь Мулен. Принцесса, сострадая ей от всего сердца, пишет ей… Но куда вы, собственно, собирались уехать? В Преси, я полагаю?

Он снова взял в руки гитару и тронул струны, ожидая ответа, но не получил его. Изабель отвела глаза и смотрела в сторону. Тогда, наклонившись к гитаре, Франсуа тихо произнес:

– Бегство никогда не бывает правильным решением. Особенно для нас, для Монморанси. Это слово не произносилось в нашей семье. И если…

Легкий удар по горбу заставил Франсуа вздрогнуть. Вспыхнув, он бросил гитару и схватился за шпагу, но это был не кто иной, как герцог Энгиенский.

– Все еще распеваешь романсы, сидя возле дамских юбок, Бутвиль? Не пора ли тебе сменить занятие? Сколько тебе лет?

– Пятнадцать, монсеньор, и я готов вам служить.

– Именно службы я от тебя и хочу! С этого дня я беру тебя к себе на службу, потому что знаю, чего ты стоишь!

– О, монсеньор! – воскликнул мальчик, и глаза у него засветились. – Наконец-то я узнаю, что такое сражение! И сражаться пойду вместе с вами?! Вот радость-то!

– А он… не слишком молод? – встревожилась Изабель. Сердце у нее сжалось при одной только мысли, что ее маленький братец, которого она обожала и который всегда был ее самым лучшим другом, отправится воевать.

– Если ищешь славу, Изабель, отправляться за ней надо как можно раньше. Мою мать тоже очень огорчит разлука с Франсуа, но я предчувствую, в один прекрасный день он станет великим военачальником.

Чем можно ответить на такие слова? Только словами благодарности. Лицо Франсуа сияло восторгом. Изабель подумала, что мама будет гордиться, узнав, что герой взял ее сына под свое крыло. Госпожа де Бутвиль хорошо знала характер Франсуа: горд, уязвим, вспыльчив и великолепно владеет оружием. Она не хотела для него яркой, но страшной судьбы его отца.

«Если он встретит смерть в сражении, то погибнет за свою Францию, короля и благородное имя», – будет говорить потом госпожа де Бутвиль, мать, похожая на матерей древних римлян.

Изабель прекрасно это знала, но не находила себе утешения. У Франсуа всегда было такое хрупкое здоровье! Как он сумеет справиться с тяготами военных походов, жизнью на бивуаках? Однако ей даже в голову не приходило, что она может противиться призванию брата. Просто улыбка сбежала с ее губ, когда Франсуа устремился к ногам принцессы, чтобы получить от нее разрешение. Изабель охватила такая глубокая печаль, что она даже не заметила, что герцог Энгиенский остался возле нее и по-прежнему стоит рядом. Она вздрогнула, услышав его голос.

– Почему вы так огорчились, Изабель? Я понимаю, о чем вы думаете, но прошу вас, положитесь на меня. Я обещаю вам опекать его и доверю надежному человеку, который выучит его ремеслу солдата и поможет избежать глупой бравады.

Голос звучал очень ласково, молодой человек снова взял ее руку и поднес к губам.

– Улыбнитесь мне, Изабель! Мне так нравится, когда вы улыбаетесь!

Ему не пришлось ждать, ему сразу же была подарена улыбка, и, возможно, чудесный миг, в который они вдруг оказались наедине, забыв обо всем на свете, продлился бы дольше, но тут позади них лакеи распахнули двери, и в них вплыла герцогиня де Лонгвиль.

Она сияла в атласном платье, расшитом золотом под цвет ее прекрасных волос, с золотистыми топазами и бриллиантами на шее, на руках, в ушах, в прическе и в глубоком вырезе обнажающего плечи декольте. Она казалась облаком золотого света, когда, протянув руки, бросилась в объятия брата. Похоже было, что она даже не заметила присутствия Изабель, которая предусмотрительно успела сделать шаг в сторону, иначе герцогиня отдавила бы ей ногу.