Читать книгу "Испуг - Владимир Маканин"

Она вяло отыграла ласку. Провела мне ладонью сначала по ключице, а пальцами к горлу, к моей сонной артерии. Я приготовился. Горло мужчины и кадык – самые, я думаю, узнаваемые на ощупь места. Ее теплые пальцы ползли… Я притих. Узнает?.. Чужая женская рука – не шуточки.

Она хотела, и я начал снова. Теперь уже лицом к лицу. Отваги хватило. Вот только зря я чуть заспешил. Именно от спешки новый акт уже сразу (я чувствовал) шел сколько-то под откос… Руки не так. Живот не так… Вот-вот должно было обнаружиться нечто меня разоблачающее, не в их формате. Я взволновался. И боялся поменять позу. А она, Вика, как раз ждала… Чего-то… Привычного ей.

И потому я вслух сказал. (Лучше сказать, заговорить первым…) Я как бы обнародовал свое некоторое удивление:

– Что у тебя с голосом нынче? Простыла?

Вопль ее вырвался сразу. И уже не стихал. «Оооо! Уиии!..» Реакция! На мой голос! (На чужой голос в своей постели.) Она мгновенно, сильно отбросила меня и мгновенным же щелчком включила настольную. Глянула… На меня! И снова: «Оооо! Уиии!.. Оооо! Уиии!» – вопила! Она еще и откинулась всей верхней половиной тела. Откинулась, сколько могла! От меня подальше – вот-вот порвется пополам.

Я, само собой, тоже показательно отпрянул и даже вскрикнул:

– Где я?..

Мы отпрянули друг от друга телами, но ноги наши под простыней соприкасались. До ног еще не дошло. Ноги нас не понимали. Ноги только заскользили невнятно одна о другую и третья о четвертую. Кто из нас двоих выдал ногами этот липкий, скользкий, прохладный пот испуга, трудно сказать. Возможно, мы оба… Пот взаимного страха!

Торопясь (я все еще удивлялся случившемуся первый), я ее перекрикивал: я продолжал кричать, кричать, кричать, – я ведь пришел… я пришел к своей!.. к своей подружке! Что за кино! Что за дьявольщина! Как я сюда попал?!

Я даже тер глаза кулаком – мол, не сон ли какой?

Она не верила, кричала:

– Подонок! Подонок!.. Ты куда пришел?.. Я тебя сдам ментам. Сейчас же! Сволочь! Старая сволочь!

– Ошибка! Ошибка!.. – кричал и я. – Вышла ошибка!

– Ошибка?.. А если пять! Если восемь? Если восемь лет схлопочешь – ошибка?

Мы оба вопили. Особенно она. И больно (для меня) дергалась ногами. Дело в том, что ноги наши под простыней так и терлись, обливаясь непонятно чьим потом.

Я решительно откинул простынку, схватил одежку:

– Не нужны вы мне, дорогая. Не нужны!.. У меня своя есть! Иду! Иду, блин, к своей бабе. (Уже раньше мне следовало выругаться. Брань искренна. Брань выручает!)

– Сво-олочь!

– Тсс! Не орите на весь поселок!

Притихла… Наконец-то на минуту она притихла.

Перевела дых. И немного опомнилась. (Возможно, вспомнила-таки о соседях на другой половине дачи, о слышимости. И очень важно, что я на «вы». На «вы»!)

Я уже надевал брюки.

Понимая, что я сейчас уйду (и как тогда меня достанешь!), красивая Вика сменила тональность – уже не слепая ярость. Уже не возмущение, а жесткий спрос. Она зло шипела:

– Ка-аак? Как вы сюда прошли-и?

– Как и всегда. Всегда к ней хожу.

– Ка-ак?

– Через веранду… Она не запирает веранду… Как и вы свою не запираете!

– И не сты-ыыдно?.. Не юнец же с соплями! Старый уже! Как это можно поверить, что вы пришли – и не поняли? Легли – и женщину не узнали?!

– А как вы?.. Почему вы не узнали?

– Я-ааа?

– Вы! Вы!.. Почему вы меня не узнали? Когда я только лег? Когда мы вместе… Когда… Когда на четвереньках. – Я как бы всерьез на нее разозлился. (Но я выбирал слова.) Я даже настаивал: – Да и как узнать! Кайф был. Еще какой кайф!

Она осеклась, вспомнив.

Она заправила прядь волос за ухо. В глазах сонное припоминание. Вязкий, запинающийся ее голос произнес:

– К-к-кайф?

Я стал чуть спокойнее. (Отыграл очко.) Теперь я объяснял ночную ошибку уже уверенно:

– Я пришел к своей женщине. В темноте… Такая же калитка. Веранда… Выпил?.. Ну да, выпил. Суббота!.. Выпивший мужик может узнать, а может и не узнать свою женщину… А почему не узнали вы?

– Я?

– Вы, вы… Вам хоть бы что… Мы уже час трахаемся!

– Нет.

– Уже больше часа мы лежим вдвоем! Бок о бок… Греемся!

– Нет.

– Не нет – а да.

Она на миг смолкла. Возможно, вчера выпивала, провожая Бориса.

– Тсс! Давайте разбираться, – говорил я. – Но разбираться потише… Тсс! Ваши соседи! Они проснутся… Нагрянут сюда на шум. Я, как и вы, не хочу им показываться. Мне тоже светиться ни к чему.

Я все повторял «светиться», «засвечиваться» – в чужой ситуации (в напряженной) жесткое слово как якорь. И сам собой на языке возникает спасительный сленг, а то и мат.

И словно бы я накликал – в эту самую минуту нам засветило, и как! В окна!.. Свет! Вплоть до веранды. Насквозь! И даже в настенном зеркале, что в глубине спальни, запрыгали шаровые молнии. (Фары. Вот оно что!)

Машина. Подъехала прямо к забору.

– Я пропала! Пропала… Борис! – пискнула все еще голая Вика.

Я… осторожно… к окнам. Она за мной. Голая. Оба слепо глядели в окно. Не соображали…

Однако ее киношный вскрик: «Я пропала!» – или, может быть: «Я погибла!» – вдруг придал мне хладнокровия. Я остыл. А сердце стучало мощно.

Да, машина стояла прямо под окнами. Да, фары искосясь били в нашу сторону – ярко, светло!.. Но я вгляделся. Это был кто-то… Не Борис… Из машины вышла пара.

– Вика! – крикнул из ночи мужской голос. – Не спишь?

Ага, соседи. Сосед-рыбак… Всего лишь сосед!.. Я сказал ей тихо: «Откликнитесь… Скажите – легла. Будет лучше, если вы им сразу откликнетесь».

– Уже легла, – откликнулась Вика (в окно), имитируя сонный голос.

– Спишь?

– Да.

Женский голос оттуда (из ночи) крикнул:

– Борис велел передать, что вернется позже. Он с рыбаками! На озере! Большой костер развели. Сказали: такой клев! Такой клев!.. А по-моему, заглатывают без счета пивка!.. – И хохотнула: – Хочешь, Вика, мы зайдем? Пивко у нас тоже есть!

Я ей негромко: «Скажите, нет, я уже сплю», – и как завороженная она повторила:

– Нет… Я уже сплю.

Машина проехала к соседней даче. Фары ушли, отвалив в сторону. Погасли. После шума двигателя и ночных криков все разом стихло. Как задернули занавес. Тишина.

Минуту мы с ней стояли у окна молча.

Я сказал – мне, мол, Вика, надо уходить. До свиданья.