Читать книгу "Плененная горцем - Джулианна Маклин"

Она сказала себе, что теперь они поедут быстрее, и попыталась не обращать внимания на явственный мужской запах, исходящий от сидящего позади нее всадника. Дункан пришпорил коня, посылая его в галоп. Это означало, что они скоро доберутся до Монкриффа, где она будет на один шаг ближе к свободе и безопасности.

Это было все, к чему она стремилась. К свободе и безопасности. Для этого она намеревалась делать то, что делала с самого начала. Она останется с Дунканом, чтобы попасть в замок Монкрифф, а оттуда найти дорогу домой. Она будет смелой, пока он ее не отпустит. И она не будет уделять слишком много внимания его мужской привлекательности и возмутительной самонадеянности, а также его дразнящим и волнующим попыткам заигрывать с ней. Не будет она размышлять и над тем, как добр он был с мальчиком и погонщиком овец и как героически он спас ее от тех мерзких английских солдат на пляже.

Нет, все это ее нисколько не интересует. Она прогонит от себя все эти мысли. Они едут в Монкрифф, а все остальное не имеет значения.

Ближе к вечеру, когда воздух стал уж слишком горячим и влажным, они остановились у отмели реки, чтобы немного передохнуть. Дункан сильно вспотел, его свободная льняная рубашка прилипла к спине. Он наклонился к воде, опустил в нее руки, энергично потер ладони и плеснул прохладной водой себе в лицо.

Чуть поодаль от него Амелия разулась и стала босиком пробираться по камням к реке. Подхватив юбки одной рукой, она вошла в воду и остановилась, когда та достигла ее колен.

Дункан сел на землю. Откинувшись на локти, он вытянул перед собой ноги и наблюдал, как Амелия склоняется над водой и так же, как и он, плещет ею себе на лицо и шею. Затем она выпрямилась, закрыла глаза и подняла лицо к солнцу. Медные пряди ее волос опустились почти до самых бедер, нежных и соблазнительных.

Кончиками мокрых пальцев она провела по горлу и верхней части груди, явно наслаждаясь этими легкими прикосновениями. Ее щеки раскраснелись от жары, а кожа покрылась капельками пота, похожими на росу. Она приоткрыла губы и облизала их кончиком языка. Это было медленное, чувственное и очень эротичное движение, и Дункан ощутил, как погружается в упоительные фантазии.

В потаенных уголках его сознания Амелия стояла в реке полностью обнаженная, а он опустился перед ней на колени, наполовину погрузившись в воду. Он скользил языком по ее розовым соскам и целовал нежный пупок. Он наслаждался солоноватым вкусом и упоительным ароматом ее кожи, вызывавшей в нем страстное желание. Проводя руками по изгибам ее тела, он припадал губами к ее животу и бедрам… Его член шевельнулся и стал расти. Дункан закрыл глаза, чтобы не видеть ни реки, ни каменистого берега, ни Амелии. Он откинул голову назад, подставив лицо солнцу, и сделал глубокий вдох. Солнечные лучи согревали его шею и ноги.

Внезапно он открыл глаза и встряхнулся.

— Черт! — прошептал горец и встал.

Она была дочерью герцога Уинслоу. Он не имел права на подобные мысли и только понапрасну тратил время в этой глуши, в то время как Ричард Беннетт продолжал разорять нагорья.

— Выходи из реки! — крикнул Дункан. — Нам пора.

Амелия испуганно обернулась к нему.

— Так скоро? Но вода такая приятная.

— Обувайся, — раздраженно продолжал Дункан. — Мы уезжаем.

Он не смотрел на нее, пока она не села на лошадь, и шел пешком не меньше полумили, ведя Тернера в поводу, прежде чем вскочить в седло позади девушки.

На закате они разбили лагерь возле одинокой скалы, устремленной к звездам, на вершине невысокого холма. Ночь была на удивление тихой и ясной. Ни одно дуновение ветерка не нарушало царящей вокруг тишины. Луна была полной и такой яркой, что на нее было больно смотреть. Горы заостренными силуэтами вырисовывались на фоне темнеющего неба.

Дункан развел костер и поджарил на палочках копченую свинину, которую им дала с собой Бет. К мясу у них был ржаной хлеб и сочная черника, собранная в лесу.

Поев, он прислонился спиной к скале и извлек из споррана оловянную флягу.

— Это, девушка, монкриффский виски — самый лучший виски в Шотландии. — Какое-то мгновение он разглядывал флягу. — И один Бог ведает, как сильно я нуждаюсь в хорошем его глотке. — Он приподнял флягу в шутливом тосте, запрокинул голову и начал пить. Затем протянул флягу Амелии. — Может, тебе тоже стоит сделать глоточек. Когда ты ощутишь его бодрящую силу, поймешь, почему мы так гордимся тем, что мы шотландцы.

Она приподняла брови.

— Мне это покажет хорошо приготовленный напиток?

— Да, девушка, это и многое другое.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Я понимаю, чего ты добиваешься, — с вызовом в голосе произнесла она. — Ты пытаешься меня напутать и заставить нервничать из-за того, что я нахожусь здесь с тобой одна.

— Тебе совершенно определенно стоит меня бояться, — произнес он. — Я дюжий и темпераментный горец, вооруженный секирой, и у меня имеются определенные потребности.

Он замолчал и насмешливо прищурил свои удивительно синие глаза.

Прозвучавший в его словах намек заставил ее содрогнуться, но она высокомерно вздернула подбородок, потому что твердо решила не показывать свой страх. В то же время она понимала, что он всего лишь предостерегает ее, призывая к осторожности. Похоже, он старался держаться на безопасном расстоянии от нее.

Вытянув перед собой ноги и опять прислонившись к скале, Дункан еще отпил из фляги.

— А-а, — простонал он. — Это лучшее из того, что может предложить Шотландия. Хотел бы я знать, как у графа получается такой роскошный виски.

— Мне трудно представить, что для тебя существуют неисполнимые желания, — произнесла Амелия — Насколько я поняла, обычно ты просто берешь то, что тебе приглянулось.

Он поднял голову.

— Ну что ты, девушка, это далеко не так. В противном случае я бы уже давно лишил тебя девственности, и ты была бы мне за это чрезвычайно благодарна.

Она разразилась громким, но несколько деланным смехом, который должен был отразить оскорбленное достоинство.

— Твоя самоуверенность кажется мне абсурдной, — отсмеявшись, заметила Амелия.

— Когда речь идет о моем искусстве любовника, в этом нет ничего абсурдного. Я очень хорошо умею ублажать женщин.

— Знаменитый Мясник, — начала вслух размышлять она. — Хорош в любви и искусстве разрубать людей на две половины. Да ты обладаешь весьма привлекательным набором достоинств.

Амелия не сводила глаз с фляги. Ее мучила жажда, а пить больше было нечего. Кроме того, ее привлекала перспектива заснуть сном младенца.

— Ты, наверное, рассчитываешь меня ослепить, — продолжала она, принимая у него флягу. — Ты не боишься, что от восторга я упаду в обморок?

— А чего мне бояться, девушка? Ты просто рухнешь набок, а трава здесь мягкая.