Читать книгу "Ромейский талисман - Андрей Астахов"

– Не твое дело. Ты о дороге думай.

Отряд оставался на месте два часа – столько времени понадобилось, чтобы сварить горячую похлебку и дождаться, пока небо не расчистилось от облаков. До сумерек проехали еще верст двадцать. Место для лагеря выбрали на окраине леса, на поляне близ маленького озерца с чистой водой.

Ольга и Ивка сразу уединились в шатре. Здесь было тепло и уютно, а после долгой дороги сидеть на теплых войлочных кошмах было верхом удовольствия. Некрас, приставленный Давидом к дружинникам, стряпавшим ужин, принес девушкам горячий суп из говядины с репой и морковью и полкаравая хлеба.

– А ты сам-то ел? – осведомилась Ольга.

– Я с дружинниками поем, – ответил Некрас. – Как ты, Ивка?

– А что я? – Девушка улыбнулась Некрасу. – Устала малость. А чего это мы в Киев едем?

– Ольга наша за князя киевского замуж выходит, – сказал Некрас и поспешил выйти.

– Что, верно он говорит? – Ивка с удивлением посмотрела на подругу.

– Верно. – Ольга сделала вид, что ее интересует содержимое миски.

– Ух ты! – восхитилась Ивка. – Ты что же, княгиней станешь киевской?

– Стану. – Ольга пальцами выловила из супа кусочек мяса, отправила в рот. Есть ей не хотелось, но еще меньше она желала беседовать о будущем замужестве. Однако Ивка, пораженная услышанным, отставать от подруги явно не собиралась.

– А ты жениха видела своего? – поинтересовалась она, придвинувшись поближе к Ольге.

– Не видела. Знаю только, что он сын Рюрика-князя. Ингваром зовут.

– Чего же мне о нем не сказывала?

– А чего сказывать? Не я его выбрала, дядька Хельгер так решил. Я еще маленькая была, он к батюшке моему Ратше приезжал в Псков и говорил: «Как подрастешь, замуж тебя отдам за молодого князя. Хорошей парой будете!» И смеялся так довольно.

– Лепо! – Глаза Ивки стали совсем круглыми от удивления и восторга. – Не знала я, что у меня подруга будущая княгиня.

– А я не из хвастливых. Ты ешь, уха[24]твоя остынет.

Ивка принялась за еду. Ольга сразу потеряла интерес к пище, наблюдала, как ест подруга. Рассеянно крошила краюху хлеба в суп, думала о своем. Ее вдруг обожгло – она и в самом деле никому никогда не говорила об Ингваре, о том, что их обручили еще в раннем детстве. Не хотела об этом говорить? Или не думала, что все это были не шутки старого дядьки Хельгера, что ей и в самом деле придется однажды выйти замуж за сына Рюрика? Все случилось как-то внезапно и совсем не так, как ей всегда представлялось.

Сначала умер Ратша – Мара забрала старого воеводу так внезапно, что Ольга даже не успела осознать его смерть. Был отец, и не стало его. Полгода после его смерти протекли быстро; зимняя стужа сменилась весенней распутицей, потом наступило лето.

Без Ратши терем в Пскове стал для Ольги холодным и неуютным. Она любила отца, и он был с ней ласков, баловал ее подарками, называл своей птичкой, полевым цветочком, касаткой. После смерти отца Ольга ощутила себя взрослой. Старый огнищанин Ратши Сновид окружил ее трогательной заботой, все дела по хозяйству взял на себя, хоть и сам уже ходил с большим трудом. Холопы отцовы слушались ее беспрекословно, и Ольга порой замечала, что ей нравится ими распоряжаться. Ее постоянно навещал новый псковский воевода Мечислав, приносил небольшие подарки, то щегла певчего в клетке, то нарядное монисто, то шитый платок, рассказывал об отце – только хорошее рассказывал. А вот от Хельгера не было никаких известий. Сновид отослал с оказией киевскому князю известие о смерти Ратши, но ответ от Хельгера так и не пришел. Ольга в последний раз видела своего дядю, когда ей было двенадцать лет. Может, он забыл о ней? Может, оставил прежнюю мысль выдать ее замуж за Ингвара-Рогволода, сына Рюрика? Ольга даже не вспоминала об этом. Ей вполне хватало забот по дому, в котором она осталась хозяйкой. И в Выбутах, приехав в гости к старой кормилице Умиле, Ольга ни разу не вспомнила о Хельгере и об Ингваре. Но боги знают пути каждого. Прежняя жизнь закончилась, когда ее схватили норманны, когда погибли под мечами находников последние близкие ей люди – Умила и два ее сына. Теперь ее путь лежит в Киев. Что ее ждет там – счастье или недоля, нелюбимый постылый муж или герой сказаний, которые она так любила слушать в детстве? Каков он, будущий супруг, назначенный ей Хельгером, – красив или безобразен, умен или глуп, добр, или сердце у него каменное? Ни разу она не видела Ингвара, хотя много слышала о нем от Ратши. Вести из Киева доходят до Пскова медленно – кто знает, может, уже прославил сын Рюрика себя великими подвигами? И не случится ли такого, что увидит ее Ингвар, и не оживет в нем любовь, и не станут они единой душой, соединившись плотью?

– О чем думаешь, подруженька?

Ольга вздрогнула, подняла глаза на Ивку.

– О будущем, – сказала она. – Будущее, оно всякое может быть.

– Только бы нам до Киева добраться, – странным тоном ответила Ивка. – Доехать бы. А там, глядишь, все хорошо будет.

В третий день пути отряд прошел еще верст сорок пять-пятьдесят. Летник кончился, начался край дремучих лесов и озер. Впрочем, это ободрило Вороню – солнце все время было впереди, а это значит, они ехали в верном направлении. Еще день держали путь по лесам, стараясь проходить по их окраинам. На пятый день отряд перебрался через небольшую речку, потом остаток дня шел по болотистой равнине с островками леса и огромными валунами, торчащими из почвы, а ближе к закату вышел прямо к селищу кривичей.

Приближение отряда со стен селища заметили еще задолго до того, как киевляне выехали из-за леса. Старейшина, рослый седеющий муж с бородой до пояса, в меховой безрукавке, шитой бисером, и с огромной рогатиной в руках, сам вышел навстречу гостям вместе с десятком мужчин.

– Чьи будете? – крикнул он зычным басом, когда всадники приблизились на полполета стрелы.

– Внуки Свароговы, – крикнул Влад Вороня. – Путники мы, едем из Пскова в Себеж.

– Сами-то псковские будете или полоцкого князя люди? – осведомился муж.

– Киевляне мы, князя киевского Хельгера Вещего гридни.

– Добре! – Суровое лицо великана прояснилось. – Я Радогост, староста курпатовский. Будьте гостями моими и рода моего во славу Сварога!

Кривичи еще в первые годы правления Хельгера добровольно признали власть киевского князя и киевлян приняли с почетом, радушно, что после долгой утомительной дороги было вдвойне приятно. Селище Курпатов, окруженное дубовым тыном в два человеческих роста и мощным валом, оказалось весьма большим, дворов семьдесят-восемьдесят, и зажиточным, если судить по тому количеству скота, которое бродило около домов. Не успели ратники Давида расположиться во дворе дома старейшины, как селяне уже потянулись во двор, таща завернутую в холсты просоленную рыбу, лосиные и медвежьи окорока, туески с заготовленными впрок жирными бараньими и говяжьими потрохами, копченых гусей и уток, грибы, темный хмельной мед в корчагах, ковриги хлеба, корзины с овощами. Давид был так тронут радушием кривичей, что тут же подарил старейшине несколько норманнских мечей, топоров и кольчуг, а также пообещал, что непременно расскажет могучему Хельгеру о том почетном приеме, который оказали его гридням в кривичской земле.