Читать книгу "Флирт на грани фола - Сандра Мэй"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И крайне, крайне неуютно.
Более умело управляя своим конем, Хью заставил его поравняться с кобылкой Моники и взял девушку за руку. Она с благодарностью вцепилась в его ладонь и почему-то прерывистым шепотом поинтересовалась:
– Мы ведь правильно едем?
– А, ну да. Разумеется. Кроме того, лошади в любом случае знают дорогу. Да и река, я же говорил…
– Хью!
– Что?
– Я потому и спросила… когда мы ехали сюда, река была слева?
– Ну… да.
– Значит, на обратном пути она должна оказаться справа?
– Д-да…
– Но она снова слева, Хью! Слышишь? Видишь отражение звезд?
В этот момент над ними пронесся порыв ветра, как-то особенно неприятно взвывший в ветвях деревьев, и Моника вскрикнула. Одновременно оступилась белая кобылка, заскользила по невидимой мокрой глине, и Хью судорожно ухватил ее за поводья, но при этом уронил пустой контейнер. Грохот пластмассы испугал чалого, тот коротко и дико всхрапнул, присел – и поднялся на дыбы.
Хью неплохо ездил шагом, посредственно – рысью, всего один раз в жизни – неудачно – пробовал галоп. Однако даже опытные наездники не всегда способны справиться с лошадью, встающей на дыбы, что уж говорить о Хью.
В результате он очутился на земле, слегка оглушенный падением с приличной высоты, белая кобылка отчаянно забила копытами, вырываясь из глиняного плена на тропу, и вдобавок ко всему этому раздался отчаянный, сразу оборвавшийся крик Моники.
Хью было очень страшно. Так страшно, как никогда в жизни. Он полз в темноте и звал Монику, даже не понимая, в какой стороне искать.
Испуганные лошади давно скрылись во тьме, а ветер завывал в кронах деревьев уже без всякого перерыва, шелестел ветвями, тревожно шуршал осокой, налетал и отскакивал, как цепной кобель на незнакомого человека…
А потом Хью неожиданно нащупал в темноте руку Моники и заорал от ужаса, потому что это была очень холодная и очень неподвижная рука… И тут хлынул ливень.
Джош Белью истратил весь запас ругательств в адрес Змееныша Бэгшо, пометался в бешенстве по патио и с горя выпил еще виски. Потом сурово приказал себе заткнуться и не нагонять панику. Потом посмотрел на безмятежное с виду небо – и кинулся в дом звонить Ширли.
Его жена была спокойна и деловита, а вот с телефонной линией творился какой-то кошмар. В трубке трещало и щелкало на все лады, и Джош не выдержал:
– Ширли, постучи по проклятому аппарату, или я сейчас оглохну!
– Джош, аппарат ни при чем… У нас здесь сильнейший шквал… Буквально несколько минут, но даже после этого в палатке полно воды… Посмотри, на ком они уехали… Если старые и спокойные лошади, то они успеют отойти от реки…
– Я перезвоню, Ширли!
Джош влетел в конюшню, пыхтя, как паровоз. В денниках немедленно поднялся шум. Негодующе раздувались бархатные ноздри, подергивались замшевые губы, в кротких черных глазах зеленым огоньком загоралось безумие ярости… Лошади и без того нервничали, чуя грозу, а присутствие запаха алкоголя вообще выбивало их из колеи.
Джош с неожиданным для его комплекции проворством увернулся прямо из-под вздыбившихся громадных копыт любимца Ширли – строптивого вороного жеребца по кличке Слалом. Быстро обежал глазами денники. Сердце неожиданно глухо бухнуло.
«Если старые и спокойные лошади, то они успеют отойти от реки…».
Змееныш, придурок, взял чалого трехлетка, лишь на прошлой неделе поставленного под седло, и белую тихушницу Бастинду, прозванную так отнюдь не за способность таять от воды…
Хью выволок Монику на траву, подальше от бурлящей реки. Вокруг бушевал ад. Деревья больше не шумели – они стонали и трещали под ударами шквального ветра. Дождь превратился в колючую водяную пыль, жалившую лицо и руки. Однако Хью не обращал на это никакого внимания. Гораздо хуже и страшнее было другое – Моника так и не приходила в себя.
Постанывая от ужаса, Хью склонился над девушкой, прижался ухом к ее груди… Далеко-далеко маленький отважный барабанщик отмерял секунды, минуты и годы, положенные Монике Слай для того, чтобы родить Хью Бэгшо двух дочек и двух сыновей. Хью зарычал от ненависти и презрения к самому себе. Самовлюбленный осел, придурок, мудак – что же он натворил!
Он разжал ее холодные твердые губы и начал вдувать воздух в легкие. Когда перед глазами завертелись огненные круги, Моника судорожно вздохнула и закашлялась, давясь сухими рвотными спазмами. Хью едва не заплакал от облегчения.
А потом она слабо охнула и обхватила его за шею, и тогда Хью, шипя от боли в ушибленном копчике, поднялся на ноги и вскинул свою женщину на плечо.
Изнеженные и жеманные Эстетические Соображения, которыми он привык руководствоваться в прошлой жизни, заткнулись и смиренно пошли к черту. На первый план выдвигался могучий и волосатый самец – Инстинкт Самосохранения.
Бастинда и Чалый ворвались во двор конюшни одновременно с порывами ветра, и Джош, уже в голос кроя Хью Бэгшо, метеорологов, собственную беспечность и дурость лошадей, не признающих за ним право выпить пять капель виски, снова стал звонить Ширли.
Те, кого можно было собрать, пришли на ранчо к полуночи. Ветер уже стих, дождь прекратился, и яркая луна заливала серебром все вокруг. Поисковые группы растянулись в цепочку и пошли по предполагаемому маршруту Хью и Моники. Сам Джош на всякий случай перебрался на другой берег реки, порядком разлившейся после урагана…
Моника никак не могла понять, что это бухает у нее в ушах. Такое ощущение, что кто-то читает псалмы… Неужели она умерла и попала на небеса? Вот ведь глупость – зачем им там, на небесах, читать псалмы самим себе?
Когда до нее стали доноситься отдельные слова, версия с псалмами отпала сама собой. Ни в одной действующей церкви мира, включая сатанистов, подобные слова не употреблялись.
Некоторое время Моника с невольным и искренним интересом слушала незнакомые конструкции родного английского языка, а потом решилась приоткрыть один глаз.
Полиглотом-экстремалом оказался Джош Белью. Он изрыгал проклятия, адресуя их какому-то мужчине… смутно напоминающему… нет, только если старший брат…
У этого мужчины были темные растрепанные волосы, орлиный нос и усталые серые глаза, обведенные темными кругами. Высокие скулы обметало синевой двухдневной щетины, а черты лица в целом поражали медальной четкостью. Густые темные брови трагически изломаны над переносицей, и щеку пересекает свежий рубец – как у пирата после абордажной схватки.
Широкие плечи мужчины бугрились мускулами, на гладкой безволосой груди поблескивала золотая цепочка оригинального плетения…
Моника вдруг почувствовала металлический вкус этой цепочки на языке и зарделась. Не могла же она брать в рот… в смысле, облизывать… короче, пробовать на вкус цепочки посторонних мужиков!
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Флирт на грани фола - Сандра Мэй», после закрытия браузера.