Читать книгу "На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала - Пауло Коэльо"

Вездесущим, всепроникающим был шум воды — водопады быливезде, и я ощущала присутствие Великой Матери, следовавшей за мной повсюду,куда бы я ни шла. Она ведь тоже любила мир и любила его так же сильно, какБога, ведь Она отдала Своего сына, чтобы люди принесли его в жертву. Но зналали Она, что такое любовь женщины к мужчине?

Может быть, и Она страдала из-за любви, но это была другаялюбовь. Ее великий Супруг знал все и творил чудеса. Ее земной супруг былсмиренным и работящим, верившим во все, что рассказывали Ей Ее сны. Ей недовелось узнать, что такое бросить возлюбленного мужчину или быть брошенной им.Когда Иосиф, узнав о Ее беременности, хотел выгнать Ее из дому, Небесный Супругнемедля отправил к нему ангела, чтобы воспрепятствовать этому намерению.

Да, сын оставил Ее. Но дети всегда уходят из отчего дома.Легко переносить страдания ради любви к ближнему, ради любви к человечеству илиради любви к сыну. Эти страдания создают ощущения твоей причастности к жизни, имуки твои — благородны и величественны. Легко переносить страдания ради высокойцели, во исполнение предназначения — эти страдания возвеличивают душустраждущего.

Но как объяснить и оправдать, что страдаешь по мужчине? Даникак. Это невозможно. И мы оказываемся в аду, ибо нет в этих страданиях нивеличия, ни благородства, а что же есть? Ничего нет. Одна беда.

В ту ночь я припала к заледенелой земле, и холод будтозаморозил мою боль. Иногда возникала мысль: не найду пристанище — замерзну. Нуи что? Все самое важное в моей жизни щедро было дано мне за одну неделю — данои тотчас отнято, отнято так быстро, что я и ахнуть не успела.

Меня трясло в ознобе, но я не обращала на это внимания.Придет минута — и тело мое, истратив все силы на попытки согреть меня,остановит все жизненные процессы, замрет, и я ничего уже не смогу сделать. Итогда тело вернется к своему обычному спокойствию, а смерть примет меня вобъятия.

Больше часа била меня дрожь. И пришло умиротворение.

Перед тем как закрылись глаза, в ушах моих зазвучал голосматери. Она рассказывала историю, которую я слышала в детстве, не подозревая,что история эта — про меня.

"Жили-были юноша и девушка, и полюбили они другдруга, — не то в предсмертном забытьи, не то во сне говорил маминголос. — И решили они пожениться. А жених и невеста всегда делают другдругу подарки.

Юноша был беден: единственным его достоянием были часы,доставшиеся ему по наследству от деда. И вот он решил продать их, а навырученные деньги купить своей возлюбленной, у которой были очень красивыеволосы, серебряный гребень.

А у девушки тоже не было денег на подарок жениху. И тогдапошла она в лавку самого богатого в городе купца и продала свои волосы. Получивденьги, купила она золотую цепочку для часов.

И когда встретились они в день свадьбы, невеста подарилажениху цепочку для часов, которые он продал, а жених невесте — гребень дляволос, которые она остригла".

Я очнулась оттого, что меня трясли и расталкивали.

— Выпей! — услышала я мужской голос. — Выпейскорее!

Я не понимала, что происходит, и не могла противиться.Человек разжал мне зубы и влил в рот какую-то жидкость, обжегшую мне нутро. Язаметила, что, оставшись в одной рубашке, он укутал меня своей курткой.

— Пей, пей! — требовал он.

И я повиновалась. А потом снова закрыла глаза.

Очнулась в монастыре. Какая-то женщина смотрела на меня.

— Вы чуть было не погибли, — сказала она. —Если бы не монастырский сторож, вас бы уже и на свете не было.

Я с трудом поднялась на ноги, не вполне сознавая, что делаю.Припомнила кое-что из вчерашнего и пожалела, что сторож этот оказалсяпоблизости.

Но время для смерти было упущено. Мне предстояло жить.

Женщина отвела меня на кухню, налила кофе, положила натарелку какой-то еды. Она ни о чем не спрашивала, а я ничего не сталаобъяснять. Когда я поела, она протянула мне мой рюкзак.

— Проверь, все ли на месте.

— Наверняка. Да там и нет ничего особенного.

— У тебя впереди — жизнь, доченька. Долгая жизнь.Позаботься о ней.

— Где-то здесь есть городок с церковью, — сказалая, перебарывая желание расплакаться. — Вчера, перед тем, как прийти сюда,я зашла в эту церковь вместе с… — и запнулась, не зная, как назвать его. —…с другом детства. Мне надоело ходить по церквам, но тут зазвонили колокола, ион сказал, что это знамение и нам надо зайти.

Женщина заново наполнила мою чашку, налила и себе и приселарядом, слушая мой рассказ.

— И мы вошли. Там было пусто и темно. Я пыталасьопределить, в чем же было знамение, но видела только обычный алтарь да статуисвятых. Внезапно где-то наверху, где помещается орган, возникло какое-тодвижение.

Оказалось, что там, на хорах, несколько мальчиков сшестиструнными гитарами принялись настраивать инструменты. Мы решили присесть инемного послушать, а потом вновь пуститься в путь.

Чуть погодя к нам присоединился какой-то человек. Он былвесел и кричал мальчикам, чтобы сыграли пасодобль.

— Надеюсь, они этого не сделали! — сказалаженщина. — Пасодобли играют на бое быков.

— Не сделали. Но засмеялись и сыграли фламенко. Нам смоим другом все это показалось чудом — уютная темнота церкви, звон гитарныхструн и этот весельчак, присевший с нами рядом.

Мало-помалу церковь заполнялась прихожанами, Музыкантыпродолжали играть фламенко, и все входившие улыбались, захваченные ритмоммелодии.

Мой друг спросил, буду ли я слушать мессу — скоро должнабыла начаться служба. Я отказалась, потому что нам предстоял еще долгий путь.Мы решили выйти, но сначала поблагодарить Господа за то, что в наших жизняхбыло еще одно прекрасное мгновение.

Подойдя к дверям, мы заметили, что очень много народа — чутьли не все обитатели этого маленького городка — направляются к церкви. Яподумала, что это, быть может, последний целиком католический город в Испании —оттого, наверное, что мессы здесь проходят так весело и оживленно.

Садясь в машину, мы увидели траурный кортеж. Несли на рукахгроб. Готовилось отпевание. Когда похоронная процессия вошла в двери храма,музыканты оборвали мелодию фламенко и заиграли реквием.

— Господи, упокой душу усопшего раба твоего, —перекрестясь, сказала женщина.

Я сделала то же и продолжала:

— Вот это и было знамением. Нам было возвещено, чтоконец всякой истории неизменно печален.