Читать книгу "Небесный шторм - Сергей Зверев"

Бургон не обманул, он прибыл в Рим (с первым, как говорится, утренним дилижансом) и в данный момент таращил на нее изумленные очи. Он был высок, нескладен, обладал «высокоразвитой» челюстью, способной перетирать даже дерево, далеко идущим носом и спутанной шевелюрой, которую еще не удалось приручить ни одной расческе. У Бургона были огромные выпуклые глаза, а кто он по национальности, не знал никто, даже он сам – столько всего в родословной было намешано. А еще редактор отдела «Ле Паризьен» обладал потрясающим умением сверлить мозг.

– Досталось тебе по первое число, – сочувственно заметил Жискар, отмечая ввалившиеся щеки подчиненной. – Бедненькая, все работаешь и работаешь, риску себя подвергаешь… Признайся, Мари, когда у тебя последний раз был секс? Ну, хотя бы вдвоем, я не имею в виду использовать мобильник как вибратор…

Мари вздохнула.

– Давно, Жискар, давно. Знаешь, я, в принципе, рада тебя видеть, поскольку ты единственный из встреченных мною за последние дни людей, кто не испытывает желания меня прикончить. Но к чему такая долгая ходьба вокруг да около? Как бы разгадать твой коварный замысел?

– Ты ничего не слышала? – как бы удивился редактор.

– А я здесь самая тупая? – насторожилась Мари.

– Ты не тупая, – возразил редактор. – Просто со своей беготней от реальной и мнимой опасности ты перестала прислушиваться к новостям. А весь мир, между прочим, гудит. Твоя подруга Жаклин Бурнье сегодня утром хорошо зажгла.

– Жаклин? – изумилась Мари. – Но ведь смиреннее и покорнее Жаклин нет существа…

– Всех нас когда-нибудь доводят, – пожал плечами Бургон. – Она выступила с заявлением по какому-то провинциальному каналу, и его мгновенно растиражировали по всему свету. Суть заявления такова: Шарль Бурнье телефонировал своей супруге, рассказав, что самолеты были сбиты, все летчики, за исключением двух погибших, томятся в ужасных ливийских застенках в окрестностях города Хомс – в здании школы. Кто и как умудрился повалить двадцать девять бомбардировщиков, по-прежнему остается тайной. Иначе говоря, никто не знает, откуда и куда растут ноги. В смысле, уши. Какие планы у ливийцев на эту компанию – тоже страшная тайна.

– Вот черт… – Журналистка смотрела на Бургона с таким ужасом, как рассматривал бы мусульманин карикатуру на пророка Мухаммеда.

– Держу пари, что после первого же утреннего заявления твоей подруги всех пленников резко подняли, погрузили в машины и увезли в другое, не менее надежное место. Наши доблестные части скоро расшевелятся: спецназ, которому категорически запрещено появляться в Ливии, штурмом возьмет школу, но попадет в ловко расставленную западню, и будет еще один международный конфуз.

– Вот черт… – потрясенно повторила журналистка. – Слушай, Жискар, а ты не врешь?

– Мне очень жаль, Мари, но, к сожалению, я тебя не обманываю, – вздохнул Бургон. – С одной стороны, неприятно – ты столько откопала, обзавелась деформацией психики, гм, и теперь выясняется, могла бы этого и не делать. С другой стороны, приятная новость – муж твоей подруги и большинство других летчиков живы, – редактор хищно осклабился. – Мы тоже, в отличие от других средств массовой дезинформации, сидеть на месте не собираемся. Материал уже в работе… ты прости, я его сам написал, на основе твоих, так сказать, «мемуаров». О препятствиях, которые чинили спецслужбы работе нашей корреспондентки, о том, как пытались тебя заткнуть в Сицилии и Риме, как руководство базы в Сигонелле не выносило мусор из избы, об откровениях пьяного летчика, пойманного в борделе – прости, не удержался, о том, что упомянутая корреспондентка – близкая подруга всемирно известной Жаклин Бурнье… В общем, о всем, всем, всем. Так что, что бы ты ни думала, наш материал – наиболее интересен, и мы всех переплюнули.

– Так какого же ты сюда приперся? – проворчала Мари. – Только не говори, что беспокоишься о моей жизни.

– Во-первых, беспокоюсь, – обиделся Бургон, – поскольку ты самая ценная моя сотрудница. Во-вторых, имеется у меня к тебе, Мари, предложение, от которого ты сразу же откажешься, но когда все взвесишь, то согласишься. В-третьих, тебе все равно нужно где-то отсидеться. В-четвертых, без преувеличения, это будет твой звездный час – в случае успеха, конечно. Поскольку эта тема, а это, безусловно, ТВОЯ тема – с большой буквы. Ты возглавишь сектор международной политики – обещаю и клянусь, твой оклад возрастет вдвое, ты станешь живой легендой…

– Позволь-ка, догадаюсь, – насторожилась журналистка. – Пересидеть беспокойное время ты предлагаешь не где-нибудь на опасном Лазурном Берегу, а в безобидной и спокойной…

– Ливии, – торжественно заключил Бургон. – Постой, не детонируй. Мы не знаем самого главного – кто и как подбил самолеты, где оружие и что оно такое. Позволить взять эту информацию другим мы не можем. Второй пункт: где летчики? Их спрячут так, что не найдет никакая официальная разведслужба. И ливийцы с их выдачей будут тянуть до последнего. Имеется один канал, по которому мы можем это узнать – а это именно то, чем я занимался вчера вечером. Если в деле не замешана ливийская военная разведка, то я никогда не был редактором «Ле Паризьен». С тобой поедет человек, по национальности ливиец, он много лет служил в военной разведке, но попал в опалу, пришлось бежать из страны. У парня завидные связи. Держись его, мы все узнаем. Он надежен, поскольку семья его живет в Париже. Ты чернявая – ну, не ливийка, конечно…

– Понимаю, это что-то вроде прогулки в спорт-бар… – содрогнулась Мари. – Воистину, Жискар, на этом свете существует лишь одна дурочка, способная согласиться на твое предложение. Не возражаешь, если я соберу волю в кулак, а из кулака оттопырю средний палец? Объясни мне, недалекой, КАК мы попадем в отрезанную от мира воюющую страну?

– Так же, как это делают все нормальные люди, – не моргнув, заявил редактор. – Тебе тут, собственно, и думать не надо, за тебя все сделают. Есть такая нелегкая и мужественная профессия – контрабандист. Причем последнему глубоко и искренне плевать – война не война, цунами, землетрясения или еще какая глобальная напасть. Он методично и постоянно занимается своим делом – контрабандой. Вы поедете на судне, перевозящем именно этот груз. Канал отработан, пограничники с обеих сторон – в теме. Силы НАТО – вообще не при делах. Есть один парень – ты его увидишь – он возит из Киренаики беженцев в Италию, а обратно – запрещенный груз. Причем при любой погоде и при любом бомбометании. Детальный инструктаж – позднее. Амуниция, снаряжение, финансирование – все будет. Я обо всем договорился. В восточной Ливии с тобой ничего не случится. Положись на партнера – он проверенный и надежный парень. Ты сегодня вечером ничего не запланировала?

– Ну, ты даешь, Жискар… – потрясенно пробормотала Мари. – Ты меняешь мою жизнь, как тебе вздумается. Обещаешь, что меня похоронят на кладбище Пер-Лашез?

– Нет. Ты не настолько знаменита.

– Ты уверен, что я вернусь?

– А как же, – удивился редактор. – Монетку брось в фонтан Треви – точно вернешься. И с памяткой не забудь ознакомиться: «Почему люди умирают рано?»