Читать книгу "Военный дневник. Год второй - Андрей Валентинов"

голоду никто не умирает, эпидемий нет, никто ни с кем не воююет.

Нет, серьезно, что не так?

Тем более, на Тормансе нет капитализма, нет частной собственности на средства производства.

Нежели все дело в том, что СССР поссорился с КНР?

29 ОКТЯБРЯ (613 ДЕНЬ)

Новое от Анатолия.

— А скільки то днів?

— До чорта і пів.

— Чому тільки пів —

ти сам захотів

отак рахувати

лише по пів дати,

либонь, скупий дяк?

– Інакше ніяк!

Інакше, здається,

тепер не вдається

по датах лічити —

мов воду місити.

Покрова чи Спас —

скалічений час:

чи мить, чи хвилина

чи ревна година —

і ті про запас.

Для кожного з нас

пів неба, пів долі,

пів сонця, пів волі,

пів вірша, пів слова,

дорога христова —

та й та тільки пів

до наших хрестів.

— А цілими дати

почнеш рахувати

та жити відколи?

— Вже, мабуть, ніколи.

* * *

Новые книги Бушкова в библиотеку класть не стал, просмотрел и стер. Противно стало. Урод свинорылый.

* * *

Иногда хочется во всех трудностях и проблемах винить кого-то другого — или что-то другое. Самый легкий путь. Нет, не стоит.

* * *

Просматривал скачанное из эмигрантской библиотеки. Брошюра 1941 года, издана в Кракове. Тема — история прессы, но интересна не этим. Там трогательно оправдывается немецкая агрессия против скандинавских стран и Бельгии с Голландией. Оказывается, Германия взяла на себя вооруженную охрану этих стран против британских притязаний. Как знакомо!

* * *

Вроде как опять Время перевели? Зря шутят с Кроносом, ох, зря!

* * *

…Сломанные ветви на асфальте, яркое солнце, тупые морды собак, голодные коты. Утро…

Цыган, он же Черт.

* * *

К 1927 году Маяковского укатали крутые горки. Среди прочего, его начало всерьез волновать, понимают ли его стихи. Надо же! За десять лет до этого он в лицо оскорблял слушателей («заплывшие жиром!»), теперь же спрашивал Лавута после каждой встречи: «Понимают? Понимают?» Речь, между прочим, шла именно о поэме «Хорошо!».

Однажды Маяковский пояснил, мол, раньше он читал стихи буржуям, а теперь… А теперь — кому? Пролетариям? Если и да, то не слишком часто. В основном те же нэпманы-буржуи, интеллигенция, студенты. Понимают? Понимают?

А между тем, поэма «Хорошо!» никак не сложна, «Двенадцать» чуть ли не сложнее. Так что речь шла не о понимании, а о качестве поэмы. С качеством же было плохо. «Картонная поэма» (Юзовский). Чувствовалось, что выросла она из немудреных виршей для «датского» спектакля, и явно хорошие фрагменты (они там есть) просто тонули. А уж финал! Это откровенная чушь, которой возмущались даже те, кто Маяковского ценил. Что он мог ответить? То, что и сказал Юзовскому.

Но был еще один аспект. Маяковский очень боялся не угодить начальству. И… Не помянул никого из вождей, кроме уже покойного Ленина. Никого! Понятно, и Сталина тоже, до того боялся. Причем белых и прочих либералов — толпа, все по фамилиям, даже какая-то Кускова, уж точно не фигура первой величины. А большевиков и нет.

И кому из начальства такое понравится? Где мы, такие героические?

А Маяковский все спрашивал и спрашивал. Понимают? Понимают? Да все всё понимали! Картонная поэма. В лучшем случае — фанфара. Весьма сомнительная похвала. А ты не трусь! И не лебези.

* * *

Из-за перевода часов в 17.00 уже темно. Зато проспект ярко освещен (забыли о войне!). Час собачников, проспект переходил вместе с французским бульдожкой.

Кофе все равно выпил.

Во дворе уже совершеннейшая темнота. Иду, рядом скользят кошачьи тени.

* * *

АБС если не были, то выглядели излишне либеральными (особенно после 1968 года), Иван Ефремов был самым настоящим ортодоксом. Неприятности же от власти имели и те, и другие, причем Ефремов чуть ли не большие, чем Братья. О чем это говорит? О том, что поздний совок неизлечим, правили тупые идиоты, не ценившие своих немногих искренних сторонников. Ладно помянутые, но даже Казанцеву к юбилею не захотели давать орден. Подумаешь, какой-то фантаст! А ведь его читали миллионы.

И вновь вспоминается Юлиан Семенов. В беседе с Андроповым он услыхал такое: все проблемы решим, как только сможем увеличить производство колбасы. Не мяса, именно колбасы, той самой, которая из бумаги. За кого же эта сволочь держала людей!

А сейчас пенсионеры пишут книги о попаданцах, спасающих СССР. Один спасал тем, что таскал из нашего века радиодетали. Угу.

30 ОКТЯБРЯ (614 ДЕНЬ)

Ночью свинорылые били по Купянскому району, били по иным областям. Все продолжается. Наши в ответ вроде бы ударили по Крыму.

Журналисты между тем захлебываются слюной, смакуя события в Махачкале, где кто-то кого-то решил побить. Даже не интересовался подробностями. Почему? Не имеет значения. С первых же дней войны я мечтал о Втором фронте, хотя и понимал — едва ли. Так что какая разница?

За окном — солнце.

* * *

Очень тепло. И сильное солнце, хоть снова темные очки надевай. Все подсыхает, еще бы пару таких дней — и если не рай, то идеал.

Коты вроде сытые. Едят из вежливости. Или из жадности.

* * *

Критик Юзовский разнес поэму «Хорошо!», наспиав статью «Картонная поэма». При личной встрече поэт спросил: «Почему написал такую статью про мою поэму?» Юзовский сказал: «Владимир Владимирович, вы пишете "моя кооперация", а у нас трупы лежат на улицах, банды кулацкие, кругом кошмарная жизнь, а у вас "землю попашут, попишут стихи" — это же все фальшь». Маяковский его долго мрачно слушал, а потом сказал: «Вы знаете, через десять лет в этой стране будет социализм и тогда окажется, что это хорошая поэма. А если не будет социализма, тогда чего стоит эта поэма, и вы, и я, и все, чем мы занимаемся».

Позиция Маяковского — это позиция злобного идиота, но не это важно. Оказался ли он прав? Как на странно, да. Через десять лет Сталин объявил о построении социализма в СССР, и поэма стала классикой литературы.