Читать книгу "Как на меня охотился КГБ - Сергей Жирнов"

вынужден был, в отличие от таких же больных и старых членов Политбюро, написать заявление об освобождении его по состоянию здоровья от обязанностей Председателя Совета Министров СССР, что было официально оформлено 23 октября на сессии Верховного Совета СССР.

Это было победой "днепропетровской мафии", которая, наконец, избавилась от популярного в народе, делового, серьёзного, интеллигентного человека, посадив в его кресло "своего" — Тихонова. Это было личной победой Андропова, который поквитался с давним соперником, и одновременно провёл на том же Пленуме ЦК в состав Политбюро в качестве кандидата "своего" протеже — "молодого" Секретаря ЦК по сельскому хозяйству Михаила Горбачёва. Никто из них тогда не знал, что этим решением они начали последний и заключительный этап новейшей истории партии и страны, который приведёт в 1991 году к уничтожению КПСС, КГБ и СССР…

Вот как вспоминал об этом Пленуме ЦК и сессии ВС СССР Анатолий Черняев, замзав Международным отделом ЦК КПСС в своих мемуарах "Советская политика 1972–1991 гг. — взгляд изнутри":

"Арбатов матерно ругает Тихонова, впрочем, Бовин тоже: слизняк, жополиз, ничтожество. Думает лишь о том, чтобы "дожить" на этом месте, полная бездарь, а уж о какой-то там партийности, каких-то идеях или заботе о 260 миллионов и. рядом этого никогда не ночевало. Косыгин болен, подмят, давно не способен ни на какое самостоятельное действие или инициативу. Но тот хоть знает хозяйство, грамотен, видит опасность и, пусть по инерции, но озабочен "государственным интересом", а не только своим поджопником. А этот — просто сволочь, интриган, старческая труха. И Брежнев его презирает, хотя и сделал его уже фактически "вторым лицом" (Арбатов). Впрочем (Бовин), Брежнев всех презирает, никого в счет не берет, даже своего Черненко. Единственно, с кем он считается, это Суслов (идеологический ребе), который, наверно, с помощью хитрой политики бесконечных награждений и восхвалений, завоевал безраздельное доверие Генерального. Косыгина же, он хоть и не уважает, но побаивается: все таки еще сталинский член Политбюро, сталинский нарком. К тому же за ним какой-то не очень понятный "авторитет в народе", может быть тоже от тех времен.

На Пленуме шло восхваление Брежнева. Каждый начинал с пышных восторгов насчет того, что речь Леонида Ильича — глубочайший марксистско-ленинский документ, программа действий на весь исторический период, пронизана ленинской мудростью и научным подходом, подлинной партийностью и т. п., воодушевляет, поднимает, мы теперь имеем настоящую ленинскую стратегию. Все благодарили "нашего Леонида Ильича", все лично ему обязывались выполнить поставленные им задачи. Восхваление достигло маразматического апогея в речи самого Брежнева при закрытии сессии Верховного Совета, когда он взял слово, чтоб заменить Косыгина Тихоновым. Он дважды назвал самого себя с полными титулами в связи с выраженной уверенностью уходящего Косыгина в том, что партия, сплоченная вокруг и во главе с Брежневым добьется новых успехов.

Между прочим, благодарности Косыгину никто не выразил, ни сам Брежнев, ни председательствовавший (Рубен, латыш), ни от имени. И я подумал, почему бы какому-нибудь депутату, комбайнеру или токарю, не встать и не предложить: "Верховный Совет СССР выражает Алексею Николаевичу Косыгину благодарность за долголетнюю добросовестную работу"… И далее, привычный в таких случаях штамп. Что бы ему, этому комбайнеру, было за такую инициативу? Да, ничего. "Дальше фронта, (т. е. комбайна или станка) не пошлют". Но никто не догадался или не осмелился. Такова наша общественная нравственность.

Когда Брежнев объявил Тихонова, в зале будто что-то оборвалось, будто тихое "ах!" прокатилось по рядам. Сзади меня сидели ребята, рабочие, депутаты из Алтайского края. И слышу один другому громко шепчет: "Помоложе не нашли!"."

На следующий день после отставки Косыгина лишили отдельного жилого особняка на Ленинских горах, государственной дачи в Архангельском, охраны 9-го управления КГБ СССР, правительственной связи, служебного "ЗИЛа", заменив его на "Чайку". Это было четвёртой прижизненной — политической смертью Косыгина, о котором все немедленно забыли, как если бы он уже был мёртв и похоронен.

Вот кто-то крикнул сам не свой:

— А ну, пусти! -

И начал спорить с колеёй

По глупости.

Он в споре сжёг запас до дна

Тепла души,

И полетели клапана

И вкладыши.

Но покорёжил он края,

И шире стала колея.

Вдруг его обрывается след —

Чудака оттащили в кювет,

Чтоб не мог он нам, задним, мешать

По чужой колее проезжать.

(В. Высоцкий "Чужая колея")

Пятая — физическая — смерть Косыгина 18 декабря 1980 года оказалась почти новостью, поскольку его давно уже считали умершим. Неожиданной и плохой новостью для Брежнева и Андропова, грозящей сорвать им наступающие праздники: день рождения (19 декабря) одного и День чекиста (20 декабря) для второго. Своего рода местью мертвеца Андропову, Брежневу и другим его бывшим "товарищам" по Политбюро, политически похоронившим Косыгина в октябре 1980 года.

Но и эту, пятую смерть Косыгина Политбюро ЦК КПСС в узком составе решило отложить ещё раз — на три дня. За что мертвец Косыгин ещё им отомстит.

Анатолий Черняев, замзав Международным отделом ЦК КПСС продолжает свои воспоминания в мемуарах "Советская политика 1972–1991 гг. — взгляд изнутри":

"19 декабря 1980 года. Сегодня день рождения Брежнева. Всенародный праздник. Вчера включил программу "Время" и обмер. Пока мазохистски смотрел передачу, меня била истерика, я исчерпал весь запас мата. При полном сборе всего "верха" Суслов вручал ему Орден Октябрьской революции и говорил всякие слова о Ленине, Великом Октябре, заботе о благе народа, о всенародной любви, о мощном развитии страны и великих достижениях в строительстве коммунизма.

И все это на фоне Польши, в обстановке, когда в Харькове, Ростове и т. д. и т. п. надо в 6 утра встать в очередь, чтоб достался литр молока, когда в Челябинске вообще шаром покати. Когда Секретарь ЦК обратился к обкомам и республиканским ЦК с письмом "принять все меры", чтобы исправить положение со снабжением мясом, так как в большинстве мест — катастрофа с этим и ситуация названа политической. Когда на днях разослана (решением Секретариата ЦК) записка Черненко об ужасающем положении с отоплением жилищ повсюду в стране (сотни коллективных писем), так как не хватает угля и дров. Когда бумагоделательные машины на крупнейших комбинатах останавливаются или работают на 60 % времени, так как нет сырья. Когда 60 % судов месяцами стоят на рейде, так как нет вагонов, чтобы перегружать. даже хлеб, купленный на золото и т. д. и т. п.

И вот этот безобразный, циничный спектакль перед всем народом. Я не знаю и не представляю себе советского человека, у которого эта сцена не вызвала бы презрения, горечи, ненависти, бешенства, мата.