Читать книгу "Лука + Айви и четыре певчие птички - Элли Холл"

жертвой или победителем. Хочу ли писать свое будущее или позволить прошлому диктовать его.

Лука опускается рядом со мной на диван. Он так близко, что его нога прижимается к моей. Как всегда, трепет пробегает по моему телу.

— Последнюю неделю я представлял себе нашу совместную жизнь, — говорит он.

— И тебе понравилось то, что ты увидел?

Он кивает. Мое сердце щебечет.

— Там, в сарае, у меня было какое-то извращенное видение прошлого, настоящего и будущего Рождества. Результат того, что я замкнулся в себе и оттолкнул тебя, оказался не таким, как представлял себе раньше. — Его выражение лица искажается, как будто он заново переживает то, что могло бы быть.

— Я знаю, каково это ‒ держать людей на расстоянии. Не позволять себе быть желанным. Не рисковать. Никакого вреда… но и никакой награды тоже.

Лука обхватывает меня за плечи.

— Ты заставила меня снова ясно взглянуть на вещи. Поверить в рождественские чудеса. Я не очень любил Рождество, но это было результатом того, что я хотел наказать себя за потерю Айзека ‒ это был его любимый праздник. Как и ты, он попал в приемную семью. Мои родители усыновили его в семнадцать лет. Через два месяца после его восемнадцатилетия мы оба ушли в армию ‒ его дед и отец служили. Он никогда их не видел, но хотел, чтобы они им гордились.

— Что касается меня, то мне не всегда было легко доверять людям, полагаю, и Айзеку тоже.

— Да. Но он доверил мне свою жизнь. — Лука тяжело вздыхает. — Думаю, это цена, которую мы платим, когда любим и теряем.

— Но суть в том, что мы любим. Можешь сосредоточиться на том, что ты потерял ‒ Айзека и его дружбу. И я понимаю это. Это человеческая природа. Или можешь сосредоточиться на времени, которое вы провели вместе. Ваши переживания, смех, все это. Это не осквернит память о нем. Гарантирую, что он на небесах ждет, когда ты придешь в себя и начнешь жить полной любви жизнью.

Лука медленно кивает с каждым словом.

— Мне жаль, что я когда-либо сомневался в своей любви к тебе или заставил тебя сомневаться в ее силе.

Глаза щиплет, но я улыбаюсь его искренности.

— А мне жаль, что я не рассказала тебе всю свою историю. Спасибо, что вмешался и помог с делом Райфа.

Лука крепко обнимает меня и я таю в его объятиях. Я могла бы привыкнуть к этому, остаться надолго в его объятиях.

Когда мы отстраняемся, он говорит:

— Как ты смотришь на то, чтобы посвятить это Рождество Айзеку? Новым традициям. Он хотел когда-нибудь жениться и завести собственную семью. Хотел срубить свою собственную елку и украсить ее. Нарядиться Сантой. Печь печенье. Ради всего святого, этот парень служил в армии, но у него был мягкий характер, доброе сердце…

Я улыбаюсь.

— По мне, так это мистер Зефир.

Лука хихикает.

— Я боялся, что если буду делать все рождественские вещи, то боль станет слишком сильной. Но в этом году, когда ты здесь, это был лучший праздничный сезон, который у меня был за долгое время.

— У меня тоже. Я так часто переезжала между возвращением к матери и назад в приемную семью, что редко занималась традиционными рождественскими делами. Хотя мы с Айрис всегда ходили в церковь, когда были вместе. Она любит Рождество.

— Ты хорошая сестра.

— А ты хороший брат.

— Какими могут быть наши собственные традиции?

— Катание на санках? Бумажные снежинки?..

Губы Луки приоткрываются, как будто у него есть идея ‒ или он собирается поцеловать меня ‒ или и то, и другое.

Мое сердце поет.

Он наклоняется так близко, что в свете камина его глаза сверкают.

Я вдыхаю его запах: сосновый лес, свежий, землистый. Впервые в жизни я делаю то, что кажется настоящим глубоким вдохом. Это облегчение. Это комфорт. Это любовь.

Появляется его медленная, кривоватая улыбка. Парень медленно, лениво моргает, как будто у нас есть все время в мире.

— Ты, я, мы ‒ это чудо, — шепчет он.

— Одно из многих, — отвечаю я.

— Я люблю тебя, Айви. — Он делает паузу. — Я никогда никому этого не говорил. Ну, кроме мамы.

— Я люблю тебя, Лука. — Прикусываю губу. — Я тоже никогда никому этого не говорила, кроме сестры. Но это совсем другая любовь.

— А эта любовь похожа на горячее какао.

— Любовь, спасающая от снежной бури.

— Как уютное кресло у камина с теплым огнем.

— И ослепительная улыбка.

— Думаешь, у меня ослепительная улыбка? — спрашивает он.

— Она начинается медленно и немного кривоватая, но да. Когда ты выкладываешься на полную катушку, она определенно ослепительна.

— Что бы ты хотела получить на Рождество, Айви?

Я развязываю резинку, удерживающую его мужской пучок.

— У меня все есть, прямо здесь. А ты?

— А что, если я скажу, что хотел бы, чтобы ты подстригла мне бороду?

— Доверяешь мне после того, как увидел, какую халтуру я проделала со своими волосами? — Касаюсь пальцами нижней части волос. К счастью, они быстро растут.

— Теперь я понимаю, что ты пыталась сохранить инкогнито. К тому же, ты все исправила.

— Не могу дождаться, когда они отрастут. Тебе понравится. — Я подмигиваю.

— Жду с нетерпением. — Лука опускает взгляд к моему рту.

Схватив его за рубашку, я закрываю глаза и притягиваю его ближе.

Пространство между нами сокращается, когда губы Луки касаются моих.

Это приглашение. И я принимаю его. Отдавая этому мужчине свое сердце, я приглашаю его любить меня, и по мере того, как поцелуй углубляется, обещаю любить его искренне, навсегда, вечно.

ЭПИЛОГ

Привет, Санта,

Спасибо тебе за рождественские чудеса. Да, именно так, во множественном числе. Я не ожидала, что Райф последует за мной в Хоук-Ридж-Холлоу, но, если бы он этого не сделал, я бы не заблудилась и не попала в настоящую ситуацию Златовласки. К счастью, я не сломала мебель.

Я все еще не могу решить, на кого Лука похож больше всего ‒ на Чудовище или на Большого Плохого Волка. Или на дровосека-одиночку, хотя он больше не одинок. Одно я знаю точно: он больше не Снеговик Фрости, а скорее мистер Зефир.

Мой мистер Зефир.

В канун Рождества, после того как провели большую часть дня, помогая в магазине пиццы и пирогов, мы вернулись к нашим милым маленьким пушистым деткам: Птичке и Лосю. Два имени, которые совсем не подходят большой собаке и маленькой собаке, но поди разберись.

Возможно, ты знаешь об этом, но Лука обучил Птичку лаять четыре раза, когда кто-то пересекает