Читать книгу "Кто косит травы по ночам - Галина Артемьева"

– Помогите!!! Помогите!!! – заорала она благим матом. Просто зашлась вся криком.

– Помогите! – откликнулся тихий голос снизу.

Жива! Жива! Это было самым главным сейчас. У нее, конечно, как минимум сотрясение мозга. А Надя читала (или это глюк?), но почему-то вспомнилось, что где-то было написано, что при сотрясении мозга пострадавшим нельзя спать. Так ли это, она уверена не была. Тем не менее уцепилась за мысль, как утопающий за соломинку.

– Вам нельзя спать! У вас наверняка сотрясение, слышите! И поэтому нельзя спать! Говорите со мной! Хоть что-нибудь говорите! Ответьте мне хоть звуком каким-нибудь!

– А-а-а-а-а-а! – донесся до Нади протяжный вздох.

– Молодец! – обрадовалась Надя. – Скажите, как вас зовут? Меня, например, Надя. А вас?

Она хитрила, хотела показать несчастной, что ни о чем не догадывается, ничем не обижена, никаких претензий не имеет и даже была бы счастлива познакомиться, если бы не трагическое недоразумение с лестницей.

– Как вас зовут? – повторяла и повторяла она свой вопрос.

– Не помню, – вдруг внятно ответили ей. – Я ничего не помню.

Да-да! У нее точно сотрясение! Это при сотрясениях происходит – пострадавший теряет память. Называется по-научному – амнезия. Иногда память возвращается быстро, иногда нет, все зависит от степени травмы. Но главное – она говорит, отвечает – это уже великолепно.

– У вас сотрясение мозга! – проорала Надя. – Вам сейчас нельзя засыпать. Не отключайтесь! Даже если ничего не помните, все равно говорите какие угодно слова.

– Больно! – тут же отозвался голос. Надя обрадовалась: «Есть контакт!»

– Где больно? Голова болит?

– Везде! Руки, ноги, тяжесть на мне!

– Вы упали! На вас сверху еще обломки лесницы свалились! Все будет в порядке, – успокаивала Надя.

– Помогите! – донеслась до нее тихая просьба. Голос по-нехорошему угасал.

– Я помогу!!! – взревела Надя. – Потерпите!!! Мне надо найти, как спуститься! Тут темно!

Внизу снова невнятно застонали. Надо что-то делать.

Надя на ощупь пошла вдоль стены, надеясь, что ей удастся включить свет.

Дотронулась до выключателя, щелкнула. Безрезультатно.

Все ясно. У нее же с Питиком отдельные счетчики. Чтобы было электричество у него на этаже, надо было сначала кнопочку нажать на распределительном щитке. И щиток этот наверняка внизу, у нового входа на второй этаж. О, если бы удалось найти дверь, ведущую вниз! И спуститься! Тогда бы никакое электричество ей наверху не понадобилось бы. Просто она оказалась бы внизу, прошла к своему крыльцу, взяла бы чужой мобильник, вызвала бы всех, кого только можно: и «скорую», и Иришку (пусть ловит такси и мчится немедленно), и милицию.

Хотя нет – милицию все равно не хочется, без нее как-нибудь управимся.

Дверь нашлась. И была она заперта. Надя подергала со всей силы, побилась об нее плечом (не представляла даже, в какую сторону она открывается). Все безрезультатно. Она вернулась на исходную позицию. Села на пол у выхода. Вот ловушка-то!

– Как вы? – крикнула вниз.

– О-ох!

– У меня не получилось включить свет! И спуститься не смогла, другая дверь заперта!

– О-ох!

– Тут очень высоко! Я не смогу спуститься без посторонней помощи!

– Больно!

– Послушайте! У вас есть телефон! Вдруг вы можете достать его и позвонить, чтоб нам помогли?!

– О-ох! Не-е-ет!

Надя подошла к балконной двери, вышла на лоджию. Сухо и холодно. Звезды морозно сияют, «светит месяц, светит ясный». Красиво, как на детской картинке про времена года.

Тишина такая, что слышно, как где-то далеко-далеко замычала корова. Это в деревне за леском. Ходу минут сорок, а чудится, что рядом.

Что если ей сейчас завопить изо всех сил, вдруг до кого-нибудь донесется? Кто-то же не спит сейчас, как она, смотрит на звезды, наслаждается отсутствием звуков, ночным покоем. Свет звезд позволил ей различить время на часах: три. Только три еще! До утра как минимум пять часов. И что даст утро? Ну, допустим, Никита вернется. Если найдет записку, придет. Возможно, и без записки придет, просто проведать. А если нет?

Ну, хорошо. Утром, при свете, она посмотрит, как можно выбраться отсюда из окна. Выпрыгнуть не получится – это точно. Дом очень высокий. Дед строил его после войны, насмотрелся на дома заграничные. У них в подвале запросто можно жилое помещение обустроить. Андрей все предлагал сделать бильярдный зал и барную стойку. Это, собственно, и не подвал, а полуподвал с небольшими окошками. Спуститься бы сверху – все устроим!

Первый этаж высоченный, потолки под четыре метра, все больше воздуха хотелось. В целом получается больше пяти метров высоты – не спрыгнешь. Скрутить из простынь веревку – и по ней? Очень-очень сомнительно. В школе за лазанье по канату у Нади была твердая безоговорочная двойка. И это еще в лучшие ее годы! При ее наилегчайшем детском весе! Она, конечно, попробует утром, если удастся найти простыни, что маловероятно. Все постельное белье в сундуке внизу. Ну, что? Покричать разве что? Вдруг все-таки не пуст поселок? И если услышат? Пусть даже сами побоятся подойти, так хоть позвонят куда.

– Ого-го-го!!! Люди!!! Сюда!!! На помощь!!! Помогите!!!

Где-то взлаяли собаки.

А вдруг?

– Помогите!!! Сюда!!! Сюда!!!

Она кричала сериями. Потом ждала, вслушивалась в собачий лай. Опять кричала и надеялась хоть на какой-то отклик. Отзывались только представители животного мира: уже даже не лаяли, а выли псы, прокукарекал петух, замычали коровы.

Люди вообще отвыкли чуять, что кому-то из их племени плохо. Да и племенем единым себя давно не ощущают.

Ничего не оставалось, как вернуться на исходную позицию и ждать утра.

Она жутко устала. Бессонные ночи не по ней. Она и в новогоднюю ночь еле-еле дотерпливает до двенадцати. Сейчас сна нет, но во всем теле невыносимая тяжесть. Голова гудит.

Внизу тишина.

Что она может еще сделать?

– Давайте петь! – крикнула она. – Я начну, а вы подпевайте. Главное, спать нам сейчас никак нельзя.

Купила мама Леше

Отличные галоши,

Галоши настоящие,

Красивые, блестящие…

– А-а-а-а, – подпевал без слов голос снизу. Жизнь продолжалась.

Она не фиксировала, сколько времени длился ее песенный марафон. Охрипла в конце концов, стараясь петь громко, не дать уснуть той переломанной бедняге.

В какой-то момент все-таки забылась. Сон сморил.

Проснулась от света. Во рту– вкус горя. Что с ней случилось?

И тут же вскочила. День начался, а она проспала! Что-то намеревалась она предпринять ночью… А, да! Спуститься по простыням, если найдутся простыни. Ноги просто не держали, как после долгого бега. Она непроизвольно отметила, до чего же уютно стало теперь наверху. Прошлась по комнатам. В спальне, на полке стенного шкафа, высилась аккуратная стопка новеньких простыней из «Икеи», еще с ярлыками. Как же дед все продумал, обо всем позаботился! Бедненький! Видел бы он, что тут с ней происходит… Хорошо, что не видит!