Читать книгу "Возбуждённые: таинственная история эндокринологии. Властные гормоны, которые контролируют всю нашу жизнь (и даже больше) - Рэнди Хаттер Эпштейн"

Низкий рост – это не диагноз, а описание. Но иногда низкий рост – это симптом того, что в организме что-то не так. Существует не менее 200 медицинских симптомов, замедляющих рост. Генетический дефект может вызвать ненормальное развитие костей: например, при ахондроплазии конечности слишком короткие, а голова слишком большая для туловища нормальных размеров. Или же из-за отсутствия гормона роста ребенок просто не вырастает в детстве. Врачи называли таких детей «гипопитуитарными карликами». Иногда же дети остаются низкими просто потому, что это их норма: все гормоны и гены работают нормально, у них просто невысокие родители.

Все живые существа растут. Мы, люди, обладаем уникальным «скоростным режимом». В отличие от остальных млекопитающих, мы «вдавливаем газ в пол» еще до рождения, а потом, родившись, мягко нажимаем на тормоз. Мы все еще растем, но намного медленнее. Мы резко увеличиваемся в размерах до того, как появиться на свет, а потом замедляемся – и начинается долгое детство. Задумайтесь вот над чем: наши питомцы достигают максимума своего роста и дают потомство, когда большинство из нас еще пешком под стол ходят. Если вы, скажем, одновременно заведете щенка немецкой овчарки и родите ребенка (как я), то заметите, что к шести месяцам младенец отлично умещается в рюкзачок для переноски, а вот щенок – уже нет.

Антропологи выдвинули теорию, что наше детство длится долго по сравнению с нашими кузенами-млекопитающими для того, чтобы мы успели накопить достаточно знаний, чтобы передать их потомству[1]. Врачи смотрят на это через призму гормонов. Разница между младенцем-человеком и младенцем-щенком состоит отчасти во времени выработки этих химических веществ. Когда вашему щенку шесть месяцев, а ребенку – около 12 лет, одна мозговая железа (гипоталамус) говорит другой железе (гипофизу) увеличить выработку гормона роста. Вертикальный рост, как узнали ученые, зависит не только от гормона роста, но и от половых гормонов. Гормон роста стимулирует выработку других гормонов-помощников, которые растягивают кости и мышцы. У ребенка, который не растет, возможно, не хватает гормона роста. Или же у него достаточно гормона роста, но недостаточно гормонов-помощников. Или, может быть, у него достаточно всех нужных гормонов, но из-за проблем в сигнальной системе органы не получают от них правильных сигналов.

Весь процесс роста – удлинение конечностей, укрепление мышц, расширение внутренних органов – зависит от точнейшего, как на швейцарских часах, расчета времени и тщательнейшего, как у шеф-повара пятизвездочного ресторана, внимания к деталям. Он похож на приготовление торта: вы можете точнейшим образом отмерить количество яиц, сахара, масла и муки, но если вы не знаете, как их перемешивать, и забыли включить духовку, то десерт у вас получится весьма печальный.

ВЕРТИКАЛЬНЫЙ РОСТ ЗАВИСИТ НЕ ТОЛЬКО ОТ ГОРМОНА РОСТА, НО И ОТ ПОЛОВЫХ ГОРМОНОВ.

Начало 1960-х годов для ученых, работающих с гормоном роста, напоминало «Алису в Стране чудес»[12]. Они выращивали одних лабораторных животных до гигантского размера и уменьшали других, а также испытывали гормон роста (в сочетании с тестостероном и гормоном щитовидной железы) на детях. Джефф Балабан, возможно, был просто низким ребенком, родившимся у низких родителей, а возможно, страдал от недостатка гормона роста. Тогда еще не было никаких анализов, которые помогли бы измерить уровень гормона роста в его организме. Приходилось рассчитывать на клиническую оценку (заметно ли по ребенку, что у него не хватает гормонов?) в сочетании с догадками на основе имеющейся информации.

Довольно давно, задолго до того, как гормон роста удалось выделить, врачи предсказывали, что с помощью гормона можно будет «вылечить» низкий рост[2]. Или, как выразился в интервью Associated Press в 1937 году доктор Оскар Риддл, бывший президент Эндокринологического общества, поскольку низкие люди страдают от комплексов неполноценности, в будущем врачи смогут делать «коротышкам» инъекции гормона роста, помогая им тем самым достичь наивысшего потенциала – как интеллектуального, так и физического[3].

В начале 1960-х годов врачи наконец нашли способ как-то повлиять на низкий рост. Возбуждение подогревал вихрь статей в популярных и научных журналах, повторявших старое как мир утверждение, что низких людей, особенно мальчиков, ждет ужасная судьба. В статье с обложки журнала Parade превозносили новый гормональный курс лечения и говорили об «адской жизни карликов»[4]. Джон Мани, знаменитый специалист по гендерной идентичности, утверждал, что взрослые, сами того не желая, балуют низкорослых детей, относясь к ним как к маленьким, а это приводит к незрелости и неуверенности в себе[5]. Низкие дети, наперебой заявляли эксперты, с меньшей вероятностью вступят в брак или получат работу, чем их долговязые собратья. Шейла и Дэвид Ротманы писали в книге The Pursuit of Perfection: The Promise and Perils of Medical Enhancement («В погоне за идеалом: громкие обещания и опасности медицинских улучшений»): «Эндокринологи, определявшие гормональную недостаточность, и психиатры, измерявшие степень неприспособленности, говорили нам, что низкий рост – это болезнь, причем совсем не тривиальная»[6].

Нагнетание страха заставило людей считать, что лечить «болезнь низкого роста» нужно обязательно. Возможно, доступность новых методов лечения сказалась на объективности эмоциональных исследований, которые доказали, что новооткрытое лекарство необходимо. Ученые действительно создавали терапию для лечения недуга или же просто разработали новое средство и стали подбирать под него болезнь? Конечно же, родители низких детей, особенно мальчиков, готовы были сделать все, чтобы обеспечить своим детям счастливую, здоровую жизнь, в которой они смогут удачно вступить в брак и найти хорошую работу.

Гормональная терапия – это уже не шарлатанство начала века, настаивали врачи. Это современная медицина с химическими веществами, выделенными в ведущих лабораториях. Ингредиенты тщательно измерялись, а за детьми велось наблюдение.

Чета Балабанов и их трое детей жили в Грейт-Неке, штат Нью-Йорк, небольшом городке на Лонг-Айленде примерно в 40 минутах езды от Манхэттена. Барбара Балабан работала на редакторской и секретарской должностях, а также волонтером в государственных школах и на общественных работах. Эл Балабан был психиатром, и, хотя он внимательно изучал медицинскую литературу, он мало что слышал – или, по крайней мере, мало задумывался – о терапии с использованием гормона роста. Да, конечно, в газетах периодически публиковали истории о новых открытиях, связанных с гормоном роста[7]. Химики выделили гормон роста из мозга коровы – об этом сообщали передовицы в 1944 году. Ученые расшифровали структуру гормона роста – об этом сообщили передовицы еще через 10 лет. В 1958 году в газетах писали о лечении карликовости с помощью гормона роста, а в 1959-м – даже о возможной разработке персонализированной гормональной терапии[8]. Но на фоне всех открытий современности и множества прочих мировых событий (расовых бунтов, космических полетов, войны во Вьетнаме и т. д.) кто мог держать в голове все передовые медицинские технологии? Если только, конечно, вы не считали, что эта технология имеет отношение лично к вам. После медицинского обследования восьмилетнего Джеффа гормон роста стал для Балабанов очень важной темой.