Читать книгу "Клятва Ганнибала. Жизнь и войны величайшего врага Рима - Джон Превас"

После Канн Ганнибал обратился к пленным римлянам и их италийским союзникам, но в более дружелюбной манере, чем после битвы при Тразименском озере. Он предложил отправить в Рим эмиссаров, чтобы обсудить мирный договор и их выкуп. Баркид подчеркнул, что «его война с римлянами — не война на уничтожение». Он боролся за свое достоинство и свободу итальянцев от римского владычества[86]. Ганнибал ожидал, что после такого разгрома римляне согласятся сесть за стол переговоров, а из его примирительной речи можно сделать вывод, что он видел Рим в качестве локальной силы в Италии, в противовес греческим городам-государствам на юге полуострова.

Военачальники Ганнибала, окрыленные победой при Каннах, умоляли его перехватить инициативу и немедленно начать наступление на Рим. Но, как это уже было после Тразименской битвы, Ганнибал колебался. Магарбал, один из командиров конницы, заявил, что его люди могут быть у ворот Рима через четыре дня, а остальное войско нагонит их неделю спустя. Но Ганнибал был непреклонен в своем отказе идти на Рим, на что Магарбал зло бросил: «Побеждать, Ганнибал, ты умеешь, а воспользоваться победой — нет» («Vincere seis, Hannibal, Victoria uti nescis»)[87]. Но его слова не тронули полководца, желавшего сначала оценить, какое влияние победа при Каннах оказала на Рим и греческие города на юге Италии.

Ганнибал был уверен, что Рим будет просить об окончании войны, и отправил в город Карфалона, одного из самых надежных своих командиров, чтобы тот вел переговоры от его имени. За два года римляне потерпели три серьезных поражения, причем каждое последующее было тяжелее предыдущего, но их реакция была не такой, как ожидал противник. Римский сенат не только отказался выслушать Карфалона, но и вообще запретил ему входить в город, не говоря уже о том, чтобы вести переговоры о мире и выкупе пленных. Шестьюдесятью годами ранее греческий царь Пирр так же столкнулся с римским упрямством. После успешной кампании в Южной Италии он тоже предложил римлянам обсудить условия перемирия и выкупа пленных. Но те отказались вести переговоры, пока греки оставались на итальянской земле. Так что, вернувшись в Грецию, Пирр заявил, что победа над Римом того не стоит. С тех пор подход римлян не изменился, и даже после самого тяжелого поражения в своей истории они были непоколебимы в стремлении завершить войну на своих условиях. Когда Ганнибалу сообщили, что римляне отказались обсуждать не только мир, но и выкуп собственных солдат, он выместил весь свой гнев на пленных. То, что карфагеняне сделали с галлами, когда спустились с Альп, повторилось в еще больших масштабах. Пленных римлян заставили биться друг с другом — братьев с братьями, а отцов со своими сыновьями. Но на этот раз никто не обещал свободу победившим. Одному из римлян, которому не сумели найти соперника, Ганнибал приказал биться со слоном. К всеобщему восторгу, солдату удалось сразить животное, после чего ему позволили вернуться домой. Но Ганнибал, опасаясь слухов о том, что с его слонами способен справиться один-единственный человек, отправил отряд всадников, чтобы перехватить и убить римлянина.

Канны были вершиной полководческих достижений Ганнибала. Его успехи в борьбе с римлянами достигли апогея, после которого наступил продолжительный спад, медленное и изнуряющее истощение, которое привело к потере инициативы и отступлению карфагенян из Италии. Больше в этой войне не было столь значительных сражений. Отказ Ганнибала идти на Рим спас республику, но, возможно, он и не стремился к большему. Ливий пишет, что много лет спустя Ганнибал жалел о своем решении, признавая, что упустил шанс выиграть войну. В свое оправдание Ганнибал утверждал, что мысль о походе на Рим даже после такой убедительной победы была «слишком грандиозной и заманчивой, чтобы он мог охватить ее умом»[88]. Любопытно, что в поэме «Пуника» римского поэта Силия Италика называются другие причины отказа Ганнибала пойти на Рим[89]. Он утверждает, что Баркид был рассержен на богов за то, что они даровали ему победу при Каннах, но не позволили одолеть Рим. Изнуренный, Ганнибал погрузился после битвы в глубокий сон, и снился ему только лишь триумфальный поход на Рим. Но на следующий день под предлогом того, что его солдатам надо залечить раны, и опасаясь излишней самоуверенности подчиненных, он приказал войску остаться в лагере.

После победы при Каннах на территории Италии не осталось силы, способной соперничать с Ганнибалом. Пуниец мог направиться в любое место, кроме Рима, и никто не смог бы ему помешать. В следующей главе будет рассказано, как города-союзники Рима, расположенные в Самние, Апулии, Лукании, Кампании и Бруттии переметнулись на сторону его врага, а царь Македонии Филипп V, желая вытеснить римлян из Иллирии (совр. Албания, Босния и Хорватия), через несколько месяцев заключил союз с Ганнибалом. Но главные сторонники римлян и их ближайшие географические соседи в Центральной Италии — Лаций, Умбрия и Этрурия — сохранили им верность, что вкупе с римским упорством позволило спасти республику.

На севере Италии галльские племена снова стали досаждать Риму. Поздней весной 216 г. до н. э. сенат назначил претором Луция Постумия Альбина и отправил его во главе 25-тысячного войска на их усмирение. Тем временем на юге Павел и Варрон вошли в Апулию в поисках карфагенян. Альбин отошел от политики, но его вернули, так как Риму не хватало опытных командиров. А опыта Альбину было не занимать — его дважды избирали консулом, на его счету были две успешные военные кампании против лигуров и иллирийцев.

Послав армию на север, римляне надеялись вынудить примкнувших к Ганнибалу галлов оставить его войско и броситься на защиту своих домов. Легионы Альбина направлялись к Плацентии и на каком-то отрезке пути, скорее всего возле современной Модены, оказались в Литанском лесу. Здесь, по обеим сторонам дороги, высились огромные деревья, и у самой кромки леса галлы устроили засаду. Они подрубили деревья так, чтобы те не упали сразу и со стороны казались неповрежденными. Как только римляне вошли в лес, галлы повалили стволы на врагов, после чего бросились их добивать. Альбин пытался сбежать, но его поймали и обезглавили, череп претора очистили, отделали золотом и использовали как чашу для возлияний во время торжеств[90].

Известия об этой резне достигли Рима примерно в одно время с новостями о разгроме под Каннами. Обе эти страшные потери надо было пережить, и на какое-то время Рим будто вымер. Лавки закрылись, люди не выходили из домов. Консул Тиберий Семпроний собрал внеочередное заседание сената и призвал римлян не терять надежду. Сенат принял решение сосредоточить все силы на разгроме Ганнибала на юге и на какое-то время прекратить все боевые действия против галлов. Семпроний подчеркнул, что после победы над пунийцем у Рима будет возможность с ними поквитаться. Сенат проголосовал за отказ от войны в Цизальпийской Галлии на ближайший год, после чего консул приказал открыть лавки и завершить публичный траур по погибшим. С этого момента жизнь в Риме должна была идти своим чередом.