Читать книгу "Двое могут хранить секрет - Карен М. Макманус"

С тобой точно все хорошо?

А с чего со мной должно быть плохо?

Бабуля и офицер Родригес все еще разговаривают, но я улавливаю только обрывки их беседы. Я судорожно набираю в грудь воздуха. Я знаю, что должна все рассказать. Я знаю, что должна сообщить офицеру Родригесу и своей бабушке, что наш друг – брат Деклана Келли, – вполне вероятно, был последним, кто видел принцессу осеннего бала Эхо-Риджа перед тем, как та пропала.

И я прекрасно знаю, как это будет выглядеть.

Глава 16

Малкольм

Воскресенье, 29 сентября

Я не сразу осознаю, что это дежавю…

Когда я вхожу в воскресенье утром на кухню, мне не кажется странным, что офицер Макналти сидит на нашей кухне. Они оба с Питером состоят в городском совете, поэтому мне в голову приходит мысль, что они, вероятно, снова обсуждают вопрос о светофоре. Даже несмотря на то, что сейчас едва ли восемь тридцать утра, и даже несмотря на то, что офицер Макналти чрезвычайно внимательно слушает нудный рассказ Кэтрин о ее свидании с Тео вчера вечером.

Моя мать мечется по кухне, пытаясь долить кофе в еще почти полные чашки. Офицер Макналти не сопротивляется, а потом спрашивает:

– Значит, ты вообще не видела Брук вчера вечером? Она не звонила и не присылала тебе сообщений?

– Она прислала сообщение узнать, иду ли я на вечеринку. Но я не собиралась.

– И в какое время это было?

Кэтрин хмурится, вспоминая.

– Около… десяти, может быть.

– Могу я взглянуть на твой телефон?

От официального тона этой просьбы у меня мороз бежит по коже. Я уже слышал его раньше.

– Что-то происходит с Брук?

Питер потирает небритый подбородок.

– Судя по всему, ее не оказалось сегодня утром в ее комнате, и не похоже, чтобы в постели спали. Родители не видели ее с тех пор, как она ушла вчера вечером на работу, и на телефонные звонки она не отвечает.

Мне трудно говорить, а ладони начинают потеть.

– Не отвечает?

Офицер Макналти возвращает Кэтрин телефон, и в этот момент он начинает вибрировать. Кэтрин читает сообщение, выскочившее на экране, и бледнеет.

– Это от Вив, – говорит она дрожащим голосом. – Она говорит, что потеряла Брук на вечеринке и с тех пор с ней не разговаривала. – Прикусив нижнюю губу, Кэтрин протягивает телефон офицеру Макналти, как будто в его силах заставить сообщение дать какую-то другую информацию. – Я, правда, думала, что они будут вместе. Иногда после работы Брук ночует у нее, потому что дом Вив ближе.

По спине у меня ползет холодок. Нет. Это не может происходить.

Мама ставит кофейник и поворачивается ко мне.

– Малкольм, ты случайно не видел Брук, когда забирал близнецов?

Офицер Макналти смотрит на меня.

– Ты был вчера вечером на «Ферме страха», Малкольм?

Черт. Черт. Черт.

– Только чтобы отвезти близнецов Коркоран домой, – быстро произносит мама. Но не так, будто она на самом деле переживает, что у меня могут возникнуть неприятности.

Меня начинает тошнить. Она понятия не имеет.

Офицер Макналти кладет руки на блестящую, из мерцающего черного мрамора столешницу кухонного острова.

– Ты случаем не видел Брук, пока был там?

Тон у него заинтересованный, но настойчивости, как во время расспросов Деклана, не ощущается.

Пока никакой.

Пят лет назад мы сидели в другой кухне: на нашем крохотном ранчо, в двух милях отсюда. Отец сердито смотрел из угла, а мама заламывала руки, пока Деклан сидел за столом напротив офицера Макналти и раз за разом повторял одно и то же. «Я уже два дня не видел Лейси. Я не знаю, что она делала в тот вечер. Я ехал на машине.

Куда ехал?

Просто ехал. Я иногда так делаю.

С тобой кто-нибудь был?

Нет.

Ты кому-нибудь звонил? Писал сообщения?

Нет.

Значит, ты просто ездил один… сколько? Два, три часа?

Да».

Лейси к тому моменту была уже мертва. Не просто пропала. Рабочие нашли ее тело в парке еще до того, как ее родители узнали, что она не вернулась домой. Пока офицер Макналти забрасывал Деклана вопросами, я сидел в гостиной и, не отрывая взгляда от экрана, смотрел передачу, без внимания. В кухню я так и не вышел. Не сказал ни одного слова. Потому что все это меня не касалось, но превратилось в медленно горящий запальный шнур, который в итоге догорел и взрыв разметал нашу семью в разные стороны.

– Я…

Я слишком долго медлю с ответом. Смотрю на лица вокруг, словно ищу в них подсказку, но вижу на них то же выражение, что и всегда, когда я начинаю говорить: мама внимательна, Кэтрин раздражена, а Питер – весь терпеливая снисходительность, которую портят лишь слегка раздувающиеся ноздри. Офицер Макналти записывает что-то в блокнот перед ним, потом бросает на меня беглый, почти ленивый взгляд. До тех пор, пока не прочитывает что-то по моему лицу и от этого напрягается, словно он кошка, игравшая с игрушкой, которая внезапно ожила. Он наклоняется вперед, не отрывая от меня взгляда своих серо-голубых глаз.

– Ты хочешь нам что-то сказать, Малкольм? – спрашивает он.

Глава 17

Эллери

Воскресенье, 29 сентября

На сей раз, в отличие от беседы после гибели мистера Баумена в результате ДТП, я хороший свидетель. Я помню все.

Я помню, как отняла у Брук канцелярскую скрепку и подняла другую с пола.

– Канцелярские скрепки? – переспрашивает офицер Родригес.

Как только мы с Эзрой сказали ему, что уехали с «Фермы страха» вместе с Брук, он незамедлительно переходит к допросу. Мы переместились в кухню, и бабуля приготовила для всех какао. Я стискиваю еще теплую кружку, объясняю, что случилось до того, как Эзра присоединился к нам с Малкольмом.

– Да. Они были разогнуты, понимаете, почти в прямую линию. Люди иногда так делают, когда они нервничают. Это вроде вредной привычки.

Во всяком случае, я так делаю. Не было ни одной скрепки, которой я немедленно не вернула бы ее «первозданную» форму.

Помню, как поначалу Брук вела себя бестолково и смешно и путалась в словах.

– Она пошутила на тему «так сказала она», – говорю я офицеру Родригесу.

По его лицу видно, что он ничего не понимает.

– Так сказала она?

– Да, знаете, из «Офиса»? Сериал? – Наклонив голову набок, я жду, пока он вспомнит, но офицер Родригес по-прежнему хмурит брови. Как может человек двадцати с чем-то лет не узнать этой фразы? – Ну, это когда главный персонаж произносит концовку после двусмысленного выражения. Например, когда кто-то говорит, что что-то твердое, он может иметь в виду что угодно, ну, вы понимаете. Пенис, например.