Читать книгу "Личная жизнь Петра Великого - Елена Майорова"

Ради справедливости следует отметить, что москвичи отнюдь не были совершенно темными и убогими. Их грамотность превышала 52 %, среди ремесленников имелись профессиональные книжники (переписывающие рукописи на продажу) и даже печатник «листов» — офортов, в том числе злободневного содержания, на которые был большой спрос. И это при том, что в Москве не было ни одного заведения, дававшего высшее образование.

Петр, душой радевший за просвещение, почему-то не озаботился созданием такого учреждения, как университет, хотя в так почитаемых им европейских странах университетское образование практиковалось со времени раннего Средневековья.

Знаменитая Кунсткамера возникла позже и вовсе не была каким-то научным учреждением. Петр собирал в нее коллекцию живых монстров и природных чудес.

В 1703 году несчастный случай, который, казалось, никак не мог сказаться на дальнейшей судьбе государства Российского, тем не менее изменил его будущее. При переправе через Неву утонул саксонский посланник Кенигсек. Петр велел обыскать вещи погибшего — вдруг в них окажутся секретные документы. И они действительно там оказались, но это были не инструкции Августа Сильного своему поверенному и не переписка вероломного польского короля со шведами. Кенигсек бережно хранил портрет Анны Монс и связку ее любовных писем. Неблагодарная Анна, поднятая Петром на такую высоту и осыпанная его милостями, осмелилась вступить в преступную связь с саксонским дипломатом, хотела стать его женой и уехать из России. Она жаловалась возлюбленному на «неотвязность» царя, рассказывала, как тяготит ее царская любовь. Из писем выяснилось и вовсе ужасное обстоятельство: от Кенигсека Анна имела ребенка!

Нельзя сказать, что Петр хранил верность Анне. Он никогда не ограничивал себя в женщинах. Но тут же забывал о них. Как раз сейчас некая Марта, мариенбургская пленница, последовательно переходившая из рук пьяной солдатни к одному русскому унтер-офицеру, от него к генералу Р. Х. Боуру, затем к генерал-фельдмаршалу Б. П. Шереметеву, отобранная у него Меншиковым, обратила на себя внимание Петра. Некоторое время оба приятеля владели ею совместно.

Но что позволено Юпитеру, запрещено всем другим!

Гнев Петра был ужасен. История умалчивает о подробностях объяснения царя с неверной любовницей. А. Толстой также очень скупо описывает разочарование своего героя и его по-мужски сдержанное страдание из-за предательства любимой женщины. Обида приняла материальное выражение. У Анны были отобраны все имения, ее любимая мыза, осыпанный бриллиантами портрет Петра. Впрочем, другие драгоценности ей оставили.[18]

«Чтобы любить царя, надо иметь царя в голове», — якобы скаламбурил по этому поводу Петр.

Существуют свидетельства того, что Анна родила от Петра сына Якова. В документах записано, что «мать царевича Якова Анна Монс». В дальнейшем он звался Яков Немцов. Известна такая реляция Петра: «Сего Немцова сына Якова отправить в учебу морскому делу в Голландию, пенсион и догляд надлежащий обеспечить»[19]. О каких бы то ни было других благодеяниях Петра по отношению к «царевичу Якову» сведений не имеется. Но их и трудно было ожидать от злопамятного и мстительного царя.

Более тридцати прислужников Монсов попало в застенки Тайной канцелярии. Прислуга фаворитки была пытана и наказана плетьми. После надлежащего розыска в опале оказалось все семейство, включая мать и старшую сестру Матрену Балк. Ей пришлось разлучиться с мужем и маленькой дочерью[20]. Матрене вменялось в вину то, что, зная об интрижке, не донесла Петру, а ведь он считал ее верной ему до гроба! Теперь она обвинялась в прямом пособничестве Анне. Сестры были посажены под домашний арест, круг их общения строго ограничен. Им не разрешалось даже посещать кирху.

Такое положение сохранялось три года.

Разумеется, царь не тосковал все это время по Анне, как какой-нибудь трубадур. Он отнюдь не избегал пирушек, женщин, жил полнокровно и деятельно: взял Ниеншанц, основал Петербург, одержал свою первую морскую победу, овладев двумя шведскими кораблями, отвоевал Дерпт и Нарву.

Первая осада Нарвы кончилась для Петра полным крахом. Этот шведский город когда-то находился под российским контролем. Зная, что силы Карла оттянуты в Данию, царь решил быстрым артиллерийским штурмом захватить крепость. Он сам распоряжался расстановкой батарей и осадными работами. Но артиллерийский огонь не достигал цели, орудийные расчеты плохо знали свое дело, ощущалась нужда в боеприпасах. Стены города стояли как влитые. Петр надеялся, что осажденные сдадутся, но этим надеждам не суждено было сбыться. Карл, «принудив к миру» Данию, внезапно оказался вблизи осажденного города.

Петр впал в панику. Бросив армию на герцога де Кроа, он умчался прочь. Герцог, потомок венгерских королей, но всего лишь наемник, не знал русского языка и общался с подчиненными через толмача. Деморализованные русские понесли унизительное поражение. Сорокатысячное русское войско русского двадцативосьмилетнего царя было разбито восьмитысячной армией восемнадцатилетнего короля шведского.

Потом Петр объяснял свое бегство разными важными причинами, но что могло быть важнее присутствия полководца на поле сражения?

В России было запрещено публично говорить о позорном разгроме. Русские послы получили приказ представлять неудачу при Нарве как результат предательства. Но европейские правители отчетливо представляли существующее положение вещей и открыто насмехались над русскими посланниками. Шведы выбили медаль, на которой был изображен удирающий Петр, потерявший шапку, бросивший шпагу и утирающий платком слезы.

Действительно, в этот период в Москве царь был совершенно убит горем и позором. Кроме того, он просто-напросто боялся Карла. Он требовал от своих дипломатов немедленного заключения вечного мира с Швецией. «Хотя и вечный мир учиним, а вечный стыд чем загладить?» — вопрошал русский патриот, российский посол в Вене князь Голицын.

К счастью, Карл решил сначала покончить с Августом Саксонским и не двинулся в глубь России.

Петр взял себя в руки и принялся за восстановление своей армии. Надежды на войну как увеселительную прогулку не оправдались. Катастрофа под Нарвой показала отсталость страны и низкую боеготовность армии. Победы требовали каждодневной изматывающей работы. Царь метался из конца в конец страны день и ночь, в любую погоду, в любое время года. Обыкновенная повозка или сани были для него и местом ночлега, и обеденным столом. Как не хватало ему сейчас знаний и умений, которые получали наследники старых правящих династий! Ведь умению управлять, как и любому иному, необходимо учиться смолоду.