Читать книгу "Тестостерон РЕКС. Мифы и правда о гендерном сознании - Корделия Файн"

Второй эксперимент той же лаборатории сместил контекст симуляции с дома на работу. На этот раз ван Андерс и ее коллеги попросили актеров и актрис произнести монолог, в котором они применяли власть, увольняя сотрудника, и измерили их уровень тестостерона до и после63. Проявление власти в целом не влияло на уровень тестостерона у мужчин. Однако оно значительно повышало тестостерон у женщин. Любопытный вывод исследователей: социальное конструирование гендера, которое делает проявление власти более вероятным и приемлемым для мужчин, вносит вклад в различия уровня циркулирующего тестостерона мужчин и женщин. “Гендерное поведение модулирует тестостерон”, приходят к выводу ученые, не забывая указать при этом, что “дополнительная причина различий в тестостероне – недостаточно изученная роль воспитания”64. (Все верно, парни. Позвольте женщинам занять ваши властные должности, и вы оглянуться не успеете, как у них появится и ваш гормон.)

В этом эксперименте социальный контекст был однозначным: неоспоримый монолог власти. Но часто ситуации более субъективны, и важно это учитывать, чтобы лучше понять неразбериху в результатах исследований связи тестостерона и состязательного поведения на спортивном поле и в лаборатории. В этих контекстах участники обычно не уверены, насколько сильна конкуренция, против кого они борются и чем все обернется. Сначала, не обнаружив эффекта у женщин, ученые преждевременно заключили, что только мужчины проявляют тестостероновую реакцию в ситуациях конкуренции65. Но по мере накопления данных, как было описано в одном обзоре, выяснилось следующее:

…в обоих полах наблюдается непредсказуемое поведение: уровень тестостерона повышается у победителей и снижается у проигравших… повышается и у победителей, и у проигравших, или же не происходит значимых изменений в ответ на ситуацию конкуренции66.

Заключение скептика: тестостерон играет тут незначительную роль67. Но, возможно, предполагают авторы обзора, эти противоречия вызваны различиями в восприятии ситуации соревнования. Эндокринологи Гонсало и Руи Оливейра говорят:

Одно и то же событие может вызвать разные реакции в зависимости от того, как оно оценивается разными людьми или одним человеком в разные моменты времени (например, в разных социальных контекстах)68.

Факторы, которые, по мнению ученых, влияют на то, как и когда уровень тестостерона изменяется в ответ на ситуации конкуренции, – это оценка навыков оппонента; как человек объясняет, почему он выиграл или проиграл; насколько знакомы ему обстоятельства конкуренции и какова его мотивация69. Тут-то и может проявиться гендер. Мы вправе ожидать, что гендер будет влиять на тестостероновый ответ через стереотипы, которые помогают сформировать ожидания или объяснения для успеха или неудачи; через существующие неравенства, создающие двойные стандарты поведения; и через гендерный опыт и социальные сети. В конце концов, как мы уже видели в предыдущей главе, разные сферы (маскулинная, нейтральная или феминная), разное происхождение (патриархальная или матрилинейная культура) и даже разные формулировки одного и того же контекста соревнования (помощник спортивного корреспондента или помощник администратора) могут нивелировать половые различия в готовности конкурировать.

Исследования мужчин уже показали влияние культуры и социального конструирования гендера на гормональную динамику. Взять, к примеру, результаты успешной десятилетней программы “Быстрый путь” в США. Она предназначена для мальчиков с высоким риском асоциального поведения и “нацелена на развитие социальных навыков и навыков саморегуляции, позволяющих детям более уравновешенно и менее бурно отвечать на провокации”70. Некоторые дети были вовлечены в программу на протяжении десяти лет, а контрольная группа нет. Много лет спустя, когда участникам было за двадцать, социальный нейроэндокринолог Джастин Карре из Университета Ниписсинг с коллегами пригласили около 70 мужчин из программы в лабораторию и проверили их агрессивность в ответ на провокацию (подставной участник злонамеренно отнимал у них очки в игре). Молодые люди, проведшие в программе десять лет, были менее склонны мстить за враждебное поведение партнера по игре, демонстрируя длительный эффект программы. Но самое интересное для нас было то, что они также отличались сниженной реактивностью тестостерона на провокацию, и казалось, что это отчасти объясняло их большую склонность подставлять другую щеку в контексте конкуренции. Карре и соавторы заключили:

Эти результаты показывают, что программа “Быстрый путь” устойчиво меняет психологические процессы, лежащие в основе кодировки, интерпретации и обработки социальных угроз и провокаций. Эти умственные процессы, в свою очередь, влияют на тестостероновый ответ на провокацию, что оказывает влияние на агрессивное поведение71.

Похожие выводы были сделаны из классического эксперимента психолога Дова Коэна из Иллинойсского университета и его коллег72. На этот раз сравнивались белые студенты нелатиноамериканского происхождения родом из северных и южных регионов США. В серии экспериментов группы мужчин помещались в искусственную ситуацию испытания их социального статуса: “подсадной’’ парень задевал их плечом, проходя мимо. Затем он еще подливал масла в огонь, бормоча ругательство. Для северных студентов это событие почти не имело последствий. Но южане, воспитанные в культуре, основанной на понятиях мужского достоинства и уважительного отношения, выходили из ситуации, беспокоясь о том, как это повлияло на их мужскую репутацию. И именно в уязвленной группе южан впоследствии наблюдался рост агрессивного и доминирующего поведения. И опять-таки только у южных парней, которым выказали неуважение, наблюдался рост тестостерона в ответ на это небольшое испытание их статуса. В обсуждении исследования авторы уверяют, что экспериментальные манипуляции “не привели к насилию”73. Но допустим, оскорбленный южанин ударил бы неудачливого актера. Имело бы смысл винить в этом тестостерон? Или говорить “мальчики останутся мальчиками”?

В книге “Тестостерон” Герберт заключает, что “человеческому мозгу пришлось изобрести многочисленные способы регуляции, перенаправления и оптимизации мощных эффектов тестостерона на мужское поведение: ими стали законы, религия и обычаи”74. Но не существует “настоящего”, “оригинального” или “предполагаемого” уровня тестостерона или его ответа, с которыми затем имеет дело цивилизация. Уэйд замечает:

Гормоны не являются частью биологической программы, которая подбивает нас реализовывать желания наших предков. Они – динамическая сторона нашей биологии, призванная дать нам возможность реагировать на физическую, социальную и культурную среду75.

Исследования, приведенные в данной главе, ярко иллюстрируют наблюдение Агустина Фуэнтеса (с которым согласны многие ученые-феминисты)76: “…ошибочно полагать, будто наше тело существует вне культурного опыта, а наше культурное восприятие себя не переплетено тесно с нашей биологией”77. И культура явно берет верх.

За последние восемь лет или около того я часто принимала участие в дискуссиях о том, как поспособствовать равенству полов на рабочем месте. Сейчас я хочу прояснить раз и навсегда, что кастрация никогда не упоминалась в качестве возможного решения. (Даже на “Совершенно секретных феминистских встречах”, где мы замышляем глобальный военный переворот.) Кроме того, в организациях, стремящихся повысить количество женщин на высших должностях, отдел кадров безусловно исключит кастрацию на основании закона и этики. Однако от нее можно отказаться и по научным причинам. Ничто в научной литературе не говорит о том, что кастрация – даже вместе с тестостероновыми пластырями для женщин – обеспечит быстрый способ достижения равенства. Это не помогает рыбам и обезьянам, так почему это должно сработать у нас? Многочисленные факторы: статус, опыт, смысл, завязанные на тестостерон, регулирующие, заменяющие и подавляющие его, являются свойствами людей как вида, и нет единого “короля”, управляющего всеми этими взаимодействиями.