Читать книгу "Сущность зла - Лука Д'Андреа"

И чтобы изгнать тошноту, я снова стал думать о Блеттербахе.

Десять букв и саночки

1

Я переждал пару дней. За это время распухший нос несколько пришел в норму. Потом, собравшись с духом, быстро найдя все, что нужно, в Интернете, я под предлогом покупки елочных игрушек отправился в суд Больцано.

Квадратное здание в чисто фашистском стиле возвышалось над площадью, которая без всякой фантазии была названа Судебной. Под взглядом Муссолини, который был изображен на барельефе циклопических пропорций, с рукой, воздетой в римском приветствии (надпись гласила: «Верить! Повиноваться! Бороться!»), я погрузился в хитросплетения итальянской юридической системы.

Персонал был сама любезность. Я назвал себя, объяснил, что мне нужно, и меня направили на третий этаж, где я дожидался, пока принимающий граждан сотрудник уделит мне несколько минут. Наконец он вышел, извинился за то, что мне пришлось ждать, укорил за то, что я предварительно не договорился о встрече по телефону, и энергично пожал мне руку.

Его звали Андреа Зеллер. Моложавый, немного сутулый, с тонкой костью и в темном галстуке. Но я знал — прочел в оцифрованных архивах местной хроники, пока дожидался его прихода, — что под наружностью чуть ли не угодливого бюрократа скрывается настоящая акула правосудия.

Зеллер, должно быть, тоже навел кое-какие справки, пока я ждал его, потому что мне не пришлось объяснять ему, кто я такой. Однако, в отличие от обитателей Зибенхоха, он не проявлял никакой враждебности. Наоборот, когда я сообщил, что задумал новый проект и мне нужна его помощь, он ответил, что будет счастлив оказать всяческое содействие.

Он провел меня в бар неподалеку, занял уединенный столик и, когда нам принесли кофе, потер руки, поправил очки и спросил:

— Так что я могу сделать для вас, господин Сэлинджер?

— Как я уже говорил, я работаю над документальным фильмом об убийстве, произошедшем в Альто-Адидже в восемьдесят пятом году. Я пытаюсь связаться с сотрудником прокуратуры и капитаном карабинеров, которые проводили следствие. Думаю, оба уже на пенсии. Капитана карабинеров звали Альфьери, Флавио Массимо Альфьери, имена под стать императору, — пошутил я, но лицо судейского осталось непроницаемым, — а судебного следователя звали Марко Каттанео. Возможно, вы…

— Доктора[37] Каттанео я помню хорошо. К сожалению, он скончался лет десять назад. Что касается капитана Альфьери, о нем я ничего не знаю. Могу дать телефон главного штаба провинции. Может быть, им что-нибудь известно. Но не слишком на них рассчитывайте, они ревностно оберегают частную жизнь своих сотрудников. О каком убийстве идет речь? В этих краях восемьдесят пятый был не из лучших годов.

— Вы здешний?

Зеллер теребил в руках позолоченную зажигалку, явно нервничая.

— Родился в квартале Ольтрисарко, вырос у площади Грис, там, где погребок «Санта-Маддалена». В восемьдесят пятом я только-только получил диплом, но хорошо помню, какая атмосфера царила в городе. Ein Tirol[38] объявил войну Италии, напряжение нарастало. Если ваш документальный фильм об этом, боюсь, что…

— Меня не интересует терроризм. Это не мой жанр. Меня интересует убийство, произошедшее неподалеку от Зибенхоха, на Блеттербахе.

Судебный следователь задумался.

— Жаль, но мне ничего не приходит в голову.

— В газетах об этом писали мало. Слишком увлеклись грозой, которая унесла около десятка жизней.

— Грозу я помню. Много разрушений. Неудивительно, что преступление не получило огласки. Кого-нибудь арестовали?

— Нет. Дело, насколько мне известно, до сих пор не закрыто.

Глаза Зеллера блеснули.

— Дело об убийстве не сдается в архив до тех пор, пока преступнику не выносится приговор, но если в течение — сколько там прошло? — тридцати лет никому не было предъявлено обвинение, возможно, что документы поступили в архив суда. Хотите, дам вам пару телефонов, чтобы вы сэкономили время, а?

Я просиял:

— Было бы очень любезно с вашей стороны.

2

Архивариус смерил меня взглядом:

— Здесь ничего нет.

— Вы хотите сказать, документы пропали? — протянул я уныло.

— Ничего подобного: я хочу сказать, их здесь нет.

— И где же они могут быть?

— В соответствующей квестуре[39]. Наверное, полицейские не сдали дело в архив вовремя. У них полно бумаг, так что…

Я перебил:

— За тридцать лет так и не сдали дело? Вам такое кажется возможным?

Это его не касалось.

— Тем более, — пробурчал я раздраженно, — что следствие вели не полицейские, а карабинеры.

Архивариус и ухом не повел.

— Так у них и спросите.

Я вышел из архива, кипя от ярости. Целый день толок воду в ступе, да и елочных игрушек до сих пор не купил. Я припарковался на площади Виттория, за монументом, и смешался с оголтелой толпой в историческом центре Больцано, который местные называют «Портики». Накупил разноцветных звезд, дедов морозов разной величины и по меньшей мере десять кило мишуры и серебряной фольги. Наш дом засверкает огнями.

Я засунул все это в багажник и, перед тем как ехать в Зибенхох, решил сделать последнюю попытку. Позвонил в штаб карабинеров.

После третьего звонка мне ответили скучным голосом.

Я представился, не преминув сослаться на судейского чиновника. Скука пропала, меня стали слушать внимательно.

Я расспросил о капитане Альфьери.

— Могу я с ним поговорить?

— Это затруднительно, господин Сэлинджер. Он умер.

— Очень жаль.

— Достойный офицер. Теперь, если у вас нет других…

— По правде сказать, — вклинился я, — есть еще кое-что…

— Слушаю вас.

В голосе появилось раздражение. Я постарался изложить дело как можно более сжато.

— Я пытаюсь найти документы. Старое расследование, которое вел майор Альфьери.

— Вам следует обратиться в судебный архив.

— Уже обращался, но там сказали, что документов у них нет.

— Странно, — удивился собеседник, — очень странно.

Я не сомневался, что в штабе карабинеров кто-то получит знатную нахлобучку.

— Хотите, назову номер папки?