Читать книгу "Сад бабочек - Дот Хатчисон"

Рубец бороздой проходит на уровне тазовой кости, ярко-розовый посередине и только по краям крыльев немного бледнеет. Она криво усмехается.

– Бог любит троицу?

Итого три бабочки: одна подчеркивает индивидуальность, вторая обозначает принадлежность, и третья как символ низости.

Инара поправляет одежду, снова садится и берет из коробки слойку с сыром. После домашних булочек про них совсем забыли.

– А воды можно попросить?

Через секунду раздается стук по стеклу.

Виктор предполагает, что это Ивонна. В таких случаях всегда хочется чем-то занять себя.

Дверь открывается, но вместо Ивонны заглядывает один из техников, протягивает Эддисону три бутылки и удаляется. Брэндон передает одну бутылку Виктору, свинчивает крышку с другой и ставит перед Инарой. Она смотрит на свои руки в порезах, потом на крышку с насечками и кивает. Делает большой глоток.

Виктор берет фотографию Десмонда и кладет посреди стола.

– Расскажите, как он вел себя в Саду.

Инара прижимает ладони к глазам, а когда отнимает их, на лице остаются красные и розовые следы. Как маска.

Словно крылья бабочки.

Виктора передергивает. Он тянется через стол, мягко опускает ее руки и осторожно, чтобы не задеть ожоги, накрывает их ладонями. Ждет несколько минут, пока она соберется с мыслями. Потом Инара поворачивает руки ладонями вверх и легонько обхватывает его запястья. Виктор отвечает ей тем же.

– Поначалу Десмонд не догадывался об истинной природе Сада, – произносит она, глядя на его руки. – В общем-то, довольно долго. Его отец об этом позаботился.

* * *

Садовник не спешил с паролем для младшего сына. В первые недели он сопровождал Десмонда и отслеживал все, что тот видел и с кем говорил. К примеру, Блисс он представил Десмонду одной из последних. А перед этим провел с ней долгую беседу о том, что можно говорить и показывать его сыну, а что нежелательно.

Десмонд не видел тех, которые часто плакали или подлизывались к Садовнику. А те из нас, с кем он мог говорить, получили платья, закрывавшие спину.

Блисс смеялась до слез, когда увидела возле своей комнаты аккуратно сложенное платье. Их разносила Лоррейн, и поначалу она выглядела очень довольной. Она не знала, что Десмонд сам проник в Сад, не знала, что это временная мера.

Она думала, что мы разделим ее участь, что мы теперь тоже неприкасаемые.

Платья были простые, но элегантные, как и всё в нашем гардеробе. Садовник знал наши размеры и, вероятно, отправил за ними Лоррейн, хоть она панически боялась выходить за пределы Сада. Платья – конечно же, черные – покупались готовыми, но заполучить их быстрее было попросту невозможно. Мое походило на рубашку без рукавов, но с воротником и пуговицами, перехваченное у талии широким эластичным поясом; юбка доходила до колен. В глубине души мне оно нравилось.

Хоть наши крылья и оказались закрыты, к удовольствию Садовника, у меня на правой щиколотке оставалась бабочка, которой я обзавелась в квартире. А поскольку крыльев не было видно, то и волосы мы могли заплетать, как нам хотелось. Блисс оставляла свои кудри распущенными, и они за все цеплялись. Я свои просто заплетала в косу, и в этом чувствовалось нечто особенное.

В первые две недели Десмонд был тенью своего отца. Он вел себя сдержанно и почтительно, тщательно выбирал вопросы, словно не желал испытывать терпение отца. У нас были четкие инструкции о том, как следовало отвечать. Если сын Садовника спрашивал нас о нашем прошлом, нам следовало опускать глаза и бормотать что-то про тяжелую жизнь, о которой лучше не вспоминать. Только на пятый или шестой раз это стало казаться ему странным.

Учитывая, что Десмонд вообще заметил нечто странное, я переменила свое мнение о его сообразительности. Хоть и незначительно. Ведь он по-прежнему принимал на веру, что говорил его отец.

Десмонд приходил по вечерам, на несколько часов. Не каждый вечер, но довольно часто – когда возвращался с занятий, и если задано было немного. На этот период Эвери вообще было запрещено появляться в Саду, а Садовник не притрагивался к нам в присутствии Десмонда. Он приходил к нам после, или прежде, только не на глазах сына. Стены поверх витрин с Бабочками оставались опущенными, и мы неделями могли не видеть мертвых девушек. Было, конечно, немного совестно оттого, что мы старались не думать о них, но мы были рады хотя бы на время забыть о надвигающейся смерти. И о бессмертии.

Знакомство Десмонда с Садом проходило по всем правилам, как было заведено еще у Лионетты. Сначала ты их успокаиваешь. Потом начинаешь показывать и объяснять, понемногу, одно за другим. Ты не заговариваешь сразу о татуировках или о сексе. Ты знакомишь их с каким-то аспектом, ждешь, пока они свыкнутся с этим, и только потом переходишь к следующему.

По этой и по многим другим причинам я не могла сравниться в этом с Лионеттой.

Независимо от того, был Десмонд в Саду или нет, я придерживалась своего прежнего распорядка. По утрам беседовала с девушками в пещере, бегала по коридору перед обедом и вечерами читала на вершине скалы или играла у подножия. С чего бы ни начиналась их прогулка, заканчивалась она, как правило, на вершине скалы, за разговорами со мной. Иногда с нами бывала Блисс. Хотя обычно она избегала их и, если видела, как они поднимаются по тропе, спускалась с другой стороны.

Садовник, зная характер Блисс, не возражал. Это снижало риск того, что Десмонд узнает правду прежде, чем он подготовит сына должным образом.

В тот вечер, когда Десмонд в последний раз был в Саду под присмотром отца, Садовник провел с нами некоторое время, после чего оставил нас, спустился по тропе и скрылся в коридорах. Думаю, ему не хватало Бабочек, скрытых за перегородками. Но после его ухода разговор не клеился. Десмонд не знал, что еще сказать, а мне не было до этого дела, поэтому я вернулась к книге.

* * *

– К «Антигоне»? – спрашивает Эддисон.

– К «Лисистрате», – поправляет она с улыбкой. – Нужно было что-нибудь полегче.

– Такого читать не приходилось.

– Не удивительно. Такое оценит скорее тот, у кого есть постоянная девушка.

– Откуда…

– Что тут удивительного? После того, как вы тут ворчали, рявкали, бестактно перебивали… будете утверждать, что у вас есть жена или девушка?

Эддисон краснеет, он явно в бешенстве, но уже знает, что к чему, и повторно на эту удочку не попадется.

Инара усмехается, глядя на него.

– Зануда.

– Некоторые вообще-то делом заняты, – парирует он. – Попробуйте выбраться на свидание, когда в любую минуту могут вызвать на работу.

– Ваш напарник вот женат.

– Он женился, когда учился в колледже.

– Эддисон в колледже попал под арест, и ему было не до женитьбы, – замечает Виктор, и Брэндон краснеет еще гуще.