Читать книгу "Нефритовая орхидея императрицы Цыси - Юлия Алейникова"

— А что же с Володей было дальше? Где он сейчас? — не дал себя увести в сторону майор.

— Сейчас? Он восстановился в институте, окончил его и уехал по распределению работать на какой-то большой промышленный комбинат. Я не так давно его мать встретила — он благополучно женился, уже сынишке три года.

— И все-таки дайте мне, пожалуйста, адрес его матери и телефон.

— Телефона у них нет, а адрес — пожалуйста.

Да, с женихом, похоже, мимо. Женат, ребенок. Еще и живет в другом городе. И с Варенцовой он вряд ли был знаком. Очень уж сложная комбинация получилась бы. Надо искать связь! Но, как правильно заметил Коромыслов, слишком разные женщины эти убитые. Хотя, с другой стороны, если даже тоненькая ниточка найдется — она и есть та самая!

— Что, друзья-товарищи, — обратился майор к замершим напротив за столом Мостовому с Коромысловым, — надо составить подробные биографии обеих жертв. Где родились, где учились, где лечились, какие драмкружки посещали и так далее. Чем полнее будет картина, тем легче нам найти ту точку, где их судьбы пересеклись. Там где-то и убийца прячется.

— А можно я Павловой займусь? — неожиданно для себя попросил Леня, вспомнив вдруг девушку Тоню со светлыми кудряшками и чудесной улыбкой. Появиться на ее пороге просто так он бы никогда не смог, а вот по служебным вопросам…

— Павловой? Займись, — кивнул майор. — Тогда тебе, Алексей, Варенцова. И внимательнее, друзья мои. Соседи, подруги, родственники, коллеги, комсомол, школа, все поездки, санатории и овощебазы. Ясно?

— Так точно, — дружно ответили лейтенанты и поднялись из-за стола.

— Ой, Сева, как ты рано сегодня! Неужели дело раскрыли? — всплеснула руками Любовь Сергеевна. — А у меня и ужин еще не готов. Жорка из парка раньше восьми не придет, так я и не ставила.

Говоря все это, Любовь Сергеевна уже расставляла на столе солонку, хлебницу, тарелки, повязывала передник. Майор тем временем снял пиджак и рубашку и, прихватив полотенце, отправился в ванную умываться.

— Садись ешь, я тебе маслица еще положу, и огурчик бери. А кастрюлю я в подушки заверну, чтобы Жорка, как вернется, горяченького поел, — хлопотала у стола Любовь Сергеевна, весело потряхивая модно подстриженными волосами. — Надо, Сева, в следующем году на все лето мальчишку в лагерь отправлять. Разве это дело, что он целыми днями один по городу носится? Знаешь, что они с Федькой Ермолиным вчера учудили? Мне его мать сегодня рассказала, а ей баба Дуся из восьмой квартиры. Поехали вдвоем на птичий рынок котят продавать.

— Каких котят? — Майор отложил вилку.

— У Марьи Гавриловны со второго этажа кошка опять окотилась. Так эти двое стащили каждый по котенку и отправились на рынок. Там их баба Дуся и застукала, она за яйцами ездила. Ей кто-то посоветовал сырые деревенские яйца натощак пить, вот она и поехала.

— Вот шельмецы! — усмехнулся майор, вытирая усы вафельным полотенцем. — И что, продали?

— Сева! Как тебе не стыдно?

— Любаша, ну что такого? У Марьи Гавриловны кошка чуть не каждый месяц котят приносит. От них давно деваться некуда, весь дом в котах. Хоть бы она их уже топить начала.

— Сева!

— Что Сева? В парадную не войти, кошками воняет. — Майор налил себе чаю и переместился с подстаканником на диван.

— Зато мышей нет.

— Мышей нет. Так что с котятами, продали они их?

— Нет, не продали, а поменяли, и как раз на белых мышей. Принесли их к Федьке домой. Родителей Федьки дома не было, зато была соседка. Мыши у них разбежались, и одна в соседскую кастрюлю со щами угодила, а там целая кость говяжья варилась. Эти двое сперва отпирались, мол, не знаем никаких мышей. А тут баба Дуся на крик пришла и все рассказала. Пришлось Федькиной матери деньги за кость возвращать. Я ей сегодня, конечно, половину отдала, когда все узнала.

— Ладно, вернется домой — поговорю с ним по-мужски, — пообещал майор, заваливаясь на диван и прикрывая глаза.

— Поговорить, конечно, хорошо. Но ты бы, Сева, ему лучше путевку в пионерлагерь достал. Ты все-таки милиция, уголовный розыск. Тебе не откажут. Ты орденоносец, у тебя грамоты! Пойди в профком, а?

— Люба, да не могу я. У меня у одного, что ли, дети? Попроси у себя на заводе. Ты передовик, тебе тоже не откажут.

— Да я же на прошлую смену брала путевку! У нас в лагере мест пока не хватает. Вот на будущий год построят новый корпус — тогда пожалуйста. А мне уже надоело каждый вечер от соседей выслушивать, что Жорка за день натворил.

Договорить они не успели — дверь распахнулась, и на пороге появился Жорка в насквозь мокрых рубашке и шортах. За ним нарисовался незнакомый мужчина. Замыкал шествие похожий на Жорку, как брат-близнец, Федька Ермолин.

— Здравствуйте, граждане. Это ваш ребенок? — Незнакомец сдвинул на макушку светлую шляпу.

— Наш, — слабым голосом ответила Любовь Сергеевна, поднимаясь из-за стола. — Да вы проходите, пожалуйста.

Она поспешила ввести всю компанию в комнату и прикрыла дверь, чтобы соседи не услышали об очередных подвигах их малолетнего бандита. И так уже разговоры о том, что у майора Остапенко растет сын-хулиган, расползаются по двору и окрестностям. По причине капитальной служебной занятости мужа подобные сцены обычно происходили в его отсутствие. А все-таки, согласитесь, есть разница — от жены выслушивать о проделках любимого дитяти или узнать от постороннего гражданина.

— Вот, товарищи, — солидно прокашлявшись, начал гость. — Вот эти двое мальчиков сегодня на моих глазах совершили героический поступок. Я уже сообщил прибывшему на место постовому, чтобы он проинформировал пионерскую организацию и школу, где учатся эти достойные молодые люди.

Любовь Сергеевна и Всеволод Георгиевич недоверчиво переглянулись.

— Сегодня в парке ровно в семнадцать часов сорок пять минут девочка лет пяти уронила в Лебединый пруд мячик, потянулась за ним и упала в воду. Глубоко! Птицы заклюют! — театрально закатывая глаза, вел дальше гражданин. — Рядом оказались только эти двое мальчиков, и никого из взрослых. На зов о помощи они откликнулись не раздумывая — немедленно прыгнули в воду и вытащили ребенка на берег.

Любовь Сергеевну и Всеволода Георгиевича патетическая интонация гостя ничуть не смутила. Оба они с умилением смотрели на не до конца еще высохших и красных от смущения героев.

— Спасибо большое, что не сочли за труд и привели их домой. — Майор сделал шаг вперед и протянул гостю руку.

— Не стоит благодарности, это мой долг. Но мне, пожалуй, пора. Не сочтите за труд — обязательно расскажите обо всем родителям второго мальчика. Мы не застали их дома. Если у них возникнут вопросы, вот вам мой служебный номер телефона, — протянул он бумажку. — Моя фамилия Мишкин, Николай Тимофеевич. До свидания.

Любовь Сергеевна в продолжение этой сцены уже не раз пожалела, что прикрыла дверь, так что никто из соседей не услышал, как хвалили ее сына.