Читать книгу "Война роз. Право крови - Конн Иггульден"

Отчасти (Маргарет это знала) все это складывалось благодаря радениям Дерри Брюера. Шпионских дел мастер понимал, какого рода истории надо распространять, и устроил так, чтобы они, подобно кругам по воде, тихо, шепотком расходились по всем постоялым дворам, тавернам и купеческим гильдиям от Портсмута до Карлайла. С горсткой отважных, верных престолу сподвижников королева отправилась на север, где, рискуя жизнью, вывела из горных крепостей и привела сюда шотландцев. В грубых городах Севера она сплотила вокруг себя достаточно смельчаков, чтобы спасти короля, и вырвала его из лап предателей, обратив их в бегство. В конце же концов, ее предал сам Лондон – изменнический город деляг, ростовщиков и блудниц, оплот безумия, снедаемый лихорадкой алчности и нечестия. Город, излечить который можно лишь каленым железом, приложенным к плоти.

Дни отчаяния сменялись изумлением при виде того, как оборванная королевская армия начала прирастать, а затем и разбухать от своей многочисленности. Каждый городишко на пути колонны поставлял сколько-нибудь ратников, готовых сразиться за поруганную честь короля. Устами посланцев Дерри и за счет королевской казны вести достигали всех хуторов, деревень и городов, больших и малых. В сотнях таверн на королевские монеты скупался весь эль, а затем перед бражниками выступал какой-нибудь молодец и наутро уводил всю эту братию с собой под знамена Генриха, сражаться за государя.

Маргарет исподволь поглядывала на мужское собрание. Облеченные весомостью люди стояли в нем раздельно, прочие же перемещались от кучки к кучке. Иначе, видимо, и быть не могло, учитывая то, как подпитывал это тяготение Дерри Брюер, хлопотливой пчелой суясь в десятки соцветий и затем начиная сначала. А у пчел, кстати, что: носы, хоботки или клювы? Если клювы, то, получается, они все имеют сходство с графом Перси. Его клювище столь характерен, что, когда он отворачивается, о чем-то ином в его облике памяти и не остается. Граф Перси сейчас был занят разговором с одним малым из Ирландии, чье имя королева не помнила. А вон Куртене, граф Девон. Столько новых капитанов, рыцарей и знатных лордов развелось при дворе, словно все они только и ждали, что правого дела, где есть шанс одержать победу.

Маргарет качнула головой, чувствуя внезапный прилив раздражения. Где же были они со своей помощью, когда дом Йорка держал Генриха в оковах, а само ее дело казалось безнадежным? Приспособленцы… Хотя нет, скорее, прагматики. Это можно понять, даже презирая их. И все равно оставаться благодарной за то, что в холодной своей оценке они все-таки избрали ее сторону.

От работы с нитями сводило руки, и королева сложила их перед животом, левой ладонью потирая затекшую правую. Зала торговой гильдии была местом изысканным, и сейчас здесь топталось сотни три, не меньше, человек, фланируя от группы к группе за едой, питьем и смехом. Лорды Дейкр, Уэллес, Клиффорд, Руз и Куртене, их капитаны, что смеются, откинув головы, а сами волки волками – взять тех же Молейнов, Хангерфорда или Уиллоуби. Прикрыв глаза, Маргарет качнула головой. Всех их имен и не упомнить – бесполезно. Главное, что они все же встали под ее знамена. Что привели с собой тысячи и тысячи людей – множество, которого она прежде еще не видела. Те пятнадцать тысяч просто растворились среди разливанного моря ратников, оруженосцев, рыцарей, лучников, щитов и флагов… Королева туманно улыбнулась. Город Йорк – это просто-таки новый Лондон. Да нет, какое там – новый Рим. Посмотрим, как Уорик с Эдуардом Плантагенетом пообломаются о воинство вокруг его стен. Правительнице подумалось о почерневших лицах, виденных ею над воротами. Перемена дождя и холода сказалась на головах Солсбери и Йорка не лучшим образом, и кто-то из местных стражников попытался их осмолить, чтобы они еще какое-то время продержались против стихии. Перед своим внутренним взором Маргарет видела их отчетливо – Ричарда Йорка, Ричарда Солсбери. Бумажная корона с Йорка давно слетела, остались лишь приклеенные смолой ошметки. Королева потерла себе виски, издав тихий стон от растущей ломоты и нестерпимых пятнах света где-то по бокам зрения. Последние годы это мучение участилось. Единственное средство от него – темнота и сон. Она встала и тотчас сделалась объектом всеобщего внимания в зале: к ней угодливо засеменили слуги, а присутствующие обернулись посмотреть, что там за суета.

Под этим пристальным разглядыванием Маргарет слегка раскраснелась, несмотря ни на что, довольная, что вызывает к себе такой интерес. Левый глаз от ломоты невольно щурился. Король посматривал на супругу с эдакой страдальческой приязнью. Коротко поклонившись ему, королева оставила ассамблею наедине с ее интригами, зная, что, если понадобится, ей все равно в итоге донесут. Не важно, если кто-то нарушит клятву верности ей или ее мужу. Наплевать, если в ней видят зловредницу-француженку, не смыслящую, как и что надо делать. Ей это все равно. Их не было рядом, когда она нуждалась в них больше всего, – но и при этом она одержала верх, спася мужа и смахнув головы двум своим самым влиятельным недругам. Этой мысли Маргарет улыбнулась. Думать об этом было для нее нескончаемым источником удовольствия.

Безусловно, впереди ее все еще ждало много работы. Необходимо было выжечь Эдуарда Йорка и все гнездо Невиллов. Те раны глубоко прорезали всю страну, со всей ненавистью, скопившейся за годы войны. Вместе с тем вина прочно лежала на Йорке и Уорике, и сколько б людей ни шло за ними следом, какое богатство они ни стяжали б, против всей страны им не устоять. И когда дома их падут, лишенные прав состояния, а замки их сгорят вместе с тенью их родословных, тогда можно будет спокойно смотреть, как растет ее сын Эдуард, а муж проводит время в безмятежных молитвах. Быть может, Господь еще и осчастливит ее благодатью дальнейшего чадорождения, пока не слишком поздно…

Слуги прикрыли за королевой дверь, и стало слышно, как там возобновилось журчание разговоров. Маргарет чуть приподняла платье, чтобы идти без опасения наступить изнутри на подол. Одновременно она приподняла голову, хотя веки ее сами собой смежались, слишком чувствительные к зимнему свету.

Снаружи над городом Йорка плыли разорванные тучи, а небо имело оловянный отсвет, как у боков мышастой лошади.

13

В темени зимнего утра рассвет все никак не наступал. Слуги с суетливой поспешностью зажигали свечи факелами, укрепленными на длинных шестах. Те, кто собрался в Вестминстер-холле, могли различать на морозном воздухе пар от собственного дыхания.

Эдуард Йоркский стоял в темно-синей с золотом перепоясанной мантии, надетой поверх доспеха. На бедре у него висел длинный меч на перевязи. На глазах у Уорика юный герцог нервно скреб себе бороду, кожу под которой что-то явно покусывало. Сапоги Эдуарда были в задубевшей грязи. Интересно, видел ли он часовню Генриха V в аббатстве через дорогу? На своем скульптурном изображении король-воин («Молот галлов», указывалось на надгробии) тоже был в мантии, делающей его похожим больше на угодника, чем на воителя.

Эдуард более чем на голову возвышался над епископом Джорджем Невиллом, да еще и его не прижатые шлемом волосы дыбились, зрительно увеличивая рост. При своей вышине молодой герцог Йоркский мог из конца в конец прозревать огромный зал, освещенный таким количеством свечей, что все громадное гулкое пространство играло золотистыми отблесками.