Читать книгу "Шепчущие - Джон Коннолли"

Он жил бы в большом скромном доме у Скарборо-Даунс.

Когда я вышел из машины, Роналд уже стоял у двери. Высокий, крупный, с коротко постриженными черными волосами, изрядно тронутыми сединой. Облегающие джинсы, свободная клетчатая рубашка навыпуск. На шее – кожаный мешочек.

– Это что? – спросил я. – Чудодейственный амулет?

– Нет. Я там мелочь держу.

Он протянул руку, загорелую, с буграми мышц и веревками вен, и моя исчезла в ней, как речная мелюзга в пасти бывалого старого сома.

– Ты – единственный коренной американец, которого я знаю, и ты не делаешь ничего из того, что положено делать коренным американцам.

– Ты огорчен?

– Немного. Просто у меня такое ощущение, что ты не очень-то и напрягаешься.

– Я даже не хочу называться коренным американцем. Лучше просто индейцем.

– Вот видишь! Держу пари, явись я сюда, вырядившись ковбоем, ты бы и глазом не моргнул.

– Точно. Я бы, может, застрелил тебя, но моргать бы не стал.

Мы сели за стол во дворе. Роналд достал из холодильника две банки содовой. Из кухни доносились звуки музыки, смесь индейского блюза, фолка и американы: «Слайдин Клайд руллет», Кит Секола, Буч Мадбоун.

– Светский визит? – спросил он.

– Дружеский, – ответил я. – Помнишь такого парня, Дэмиена Пэтчета? Местный, служил в Ираке, в пехоте.

Роналд кивнул:

– Я был на его похоронах.

Нетрудно было догадаться. Роналд по возможности всегда старался посещать похороны местных ветеранов. Отдавая долг одному, он отдавал долг всем и считал это своей обязанностью.

– Ты его знал?

– Нет, не встречались.

– Я слышал, что он вроде бы покончил с собой.

– Кто так сказал?

– Его отец.

Роналд коснулся серебряного крестика, висевшего на кожаном ремешке на запястье, – жест скорби и уважения памяти Дэмиена Пэтчета.

– Все повторяется. Ты надеешься, что военная верхушка и политиканы чему-нибудь научатся, но этого не происходит. Война меняет людей, и некоторые меняются настолько, что уже сами на себя не похожи. Они ненавидят себя таких, какими стали. На мой взгляд, у нас просто улучшается статистика самоубийств, вот и все. Ветеранов Вьетнама, покончивших с собой после той войны, больше, чем погибших на ней. И ветеранов Ирака, которые уйдут из жизни добровольно, будет в этом году больше, чем убитых в самом Ираке. По крайней мере, на это указывают цифры. И для обеих войн действует один и тот же принцип: плохое отношение там – плохое отношение по возвращении домой.

– Что говорили о Дэмиене?

– Что он ушел в себя, что у него были проблемы со сном. Многие сталкиваются с этим после возвращения. Но проблемы проблемам рознь. Знаешь, когда не можешь уснуть, в голове все путается, ты не в духе, и начинается депрессия. Кто-то увлекается выпивкой, другие принимают что-нибудь, чтобы прийти в себя, и с каждым днем нужно немножко больше того и другого. Дэмиен принимал тразодон[25], но бросил.

– Почему?

– Тебе надо поговорить с кем-то, кто знал его лучше меня. Не всем нравится принимать снотворное, от него по утрам что-то вроде отходняка и нарушения фазы быстрого сна. Но, вообще-то, все, что я знаю о Дэмиене, это новости из вторых рук. Тебя его отец нанял?

– Можно и так сказать.

– Насчет того, как он умер, вроде бы никаких сомнений нет.

– Сомнений нет. По крайней мере, в отношении последних моментов. Отец хочет понять, что могло довести Дэмиена до самоубийства.

– Так ты теперь выясняешь, не было ли у него посттравматического стресса?

– В каком-то смысле.

– Вижу, ты до сих пор так и не можешь ответить на прямой вопрос.

– Предпочитаю осторожный подход.

– Ага, как перед налетом. Может, тебе все-таки стоило напялить ковбойскую шляпу.

Он отхлебнул содовой и отвернулся. Не то чтобы обиделся, скорее выразил неудовольствие в приличествующей истинному индейцу форме.

– Ладно. Сдаюсь. Вот тебе имя: Джоэл Тобиас.

Роналд и бровью не повел. Разве что веки чуть заметно дрогнули, но и этого было достаточно, чтобы понять – до Джоэла Тобиаса ему особого дела нет.

– Тоже был на похоронах. Их там несколько человек собралось, сослуживцев Дэмиена. Некоторые издалека приехали. На кладбище небольшой инцидент вышел, но его быстро погасили, так что Пэтчеты ничего не заметили.

– Что за инцидент?

– Там фотограф болтался, парень из одной газетенки, «Сентинел Игл». Снимал, вроде бы собирался подготовить фотоочерк и послать в «Нью-Йорк таймс». Ну, сам знаешь, похороны павшего солдата, скорбь и все такое. Разрешение ему дал кто-то из родных, должно быть сам Беннет. Но понравилось это не всем. Пара приятелей Дэмиена потолковали с ним по-свойски, и фотограф убрался. Одним из этих парней был Тобиас. Меня с ним потом познакомили, в баре. К тому времени все уже изрядно набрались.

– Тобиас не возникал у тебя на радаре?

– С какой стати?

– Кое-кто подозревает, что он занимается контрабандой.

– Если Тобиас что и возит, то не «травку». Я бы знал. Ты разговаривал с Джимми Джуэлом?

– Он тоже не знает.

– Если Джимми не знает, то где уж мне. Потратишь доллар, а он уже слышит, как сдача на стойку падает.

– Но что-то же ты знаешь?

Роналд поерзал на стуле.

– Так, слухи.

– Что за слухи?

– Мол, Тобиас крутит какое-то дело. Такой он парень.

– Это он не хотел попасть на фотографию?

– С фотографом, насколько я помню, разговаривали четверо или пятеро. Среди них был и Тобиас. Один из этих парней примерно через неделю и сам попал в газеты.

– В связи с чем?

– Бретт Харлан. Из Каратунка.

Что-то знакомое. Харлан. Бретт Харлан…

– Убийство и самоубийство, – сказал я. – Убил жену, потом покончил с собой.

– Да. Штыком от «М9». Тяжелый случай. Младший сержант Бретт Харлан, отделение «Страйкер Си», Вторая кавалерийская бригада, третий пехотный. Жена служила в 172-м батальоне военной разведки. Приехала в отпуск.

– Дэмиен служил во Второй кавалерийской бригаде.

– Как и Берни Крамер.

– Кто такой?

– Капрал Берни Крамер. Повесился в номере отеля в Квебеке три месяца назад.

На память пришли слова Карен Эмори: «Они все умирают».

– Кластерный суицид.