Читать книгу "Под крыльцом - Кэти Аппельт"

«Надо же, — подумал Пак, — забрались на ветку и плывут себе по воде».

Пак сел поближе к ручью и стал внимательно наблюдать за черепахами. Сейчас они были с этой стороны. А вот ветку потащило на другую сторону. Вот она ударилась о тот берег. Тот берег. Туда-то ему и надо, на тот берег. Туда, где сейчас оказались черепахи на ветке.

И тут он сообразил, что если он пробежит немного вниз по течению, то встретит ветку, которая снова окажется с этой стороны ручья. Тогда ему останется только запрыгнуть на неё, и она сама доставит его на тот берег — точно так же, как этих черепах. Как всё просто! От этого открытия у него захватило дух. Да-да, он так и сделает. Он переправится на ветке через ручей и спрыгнет на том берегу. У него всё получится. Чем он хуже черепах?

Он вскочил и побежал вдоль берега, поглядывая на ветку с черепахами. Вначале он следовал за ней, держась чуть позади, но потом понял, что ему, наоборот, нужно обогнать её и подстеречь, когда она окажется на этой стороне. Он немного поднажал и вскоре оказался там, где ручей делал небольшой изгиб.

Оглянувшись, Пак увидел, что ветка плывёт прямо к нему.

Вот она всё ближе и ближе.

Уже совсем рядом. Ещё самую капельку…

Пора!

Пак соскользнул к отмели и оказался как раз напротив ветки с черепахами. Он закрыл глаза, с силой оттолкнулся задними лапами и…

Прыг!!!

Едва он приземлился на ветку, как перепуганные черепахи свалились в воду. От такого акробатического трюка, исполненного котом и черепахами, ветка завертелась. Пак пополз вперёд, стараясь удержать равновесие. Но от этого ветка стала кружиться ещё быстрее. Тогда он изо всех сил вцепился в неё когтями, чтобы не свалиться в ручей. Это была ошибка. Ветка стала вместе с ним уходить под воду.

Плюх!

От ледяной воды у него перехватило дыхание. Она сразу попала ему в рот и в нос, и Пак едва не задохнулся.

Мя-я-а-а-у!!!

К счастью, ветка закружилась и стала тонуть прямо возле отмели. Хотя Пак и окунулся с головой, но быстро нащупал дно и встал на лапы. Вода едва доходила ему до живота. Прокашлявшись как следует, он побрёл к берегу. Оказавшись на твёрдой земле, он отдышался и оглянулся. Черепахи снова залезли на ветку и поплыли дальше, даже не удостоив котёнка взглядом. Пак ещё некоторое время следил за ними, а потом снова с тоской уставился на противоположный берег. Он казался ещё дальше, чем прежде.

Пак вздохнул и стал вылизывать свою мокрую шубку.

Нет худа без добра. Попытка оказалась неудачной, но зато Пак снова выкупался в ручье, и вода смыла с него всю застарелую грязь. Его шубка была насквозь мокрой, но, к счастью, совершенно чистой.

Слабое утешение. Чистая шубка — это, конечно, хорошо, но перебраться на тот берег ему так и не удалось. Пак потряс одной лапой, потом другой, а потом как следует встряхнулся. Брызги засверкали на солнце, словно крошечные драгоценные бусинки.

И тут он услышал сзади шелест крошечных крыльев. Он оглянулся. Это была она.

Птичка колибри.

Вот она совсем рядом.

Промелькнула… блеснула на солнце… и пропала.

84

Тысячу лет назад на том же месте у лесного ручья вдоль берега неслышно скользила Праматерь, отправившись на поиски своей внучки, светящейся малышки.

Она увидела большой глиняный горшок, стоящий у ручья. Солнце освещало его, на круглых боках прыгали солнечные зайчики. Праматерь внимательно посмотрела на горшок. Она уже видела его несколько дней назад, когда первый раз пришла сюда, чтобы забрать с собой Ночную Песню. Видела, как все трое — Ночная Песня, Зоркий Сокол и малышка, — взявшись за руки, стояли возле этого горшка. Она видела их вместе, видела их объятия, улыбки, их радость. И вот теперь она медленно подползла к горшку и неспешно обвилась вокруг него своим мощным телом.

Это был горшок необыкновенной красоты и совершенной формы. Он был верхом изящества и гармонии. Большой и вместительный горшок, который бы отлично пригодился в хозяйстве. В нём можно было хранить ягоды и зерно, в него можно было наливать воду. А ещё им можно было просто любоваться. Праматерь обратила внимание на то, как искусно он сделан, как красиво разукрашен полумесяцами под самым ободком.

Но что это? На круглых боках глиняного горшка была изображена змея. Это надо было рассмотреть как следует.

Праматерь приподняла голову, высунула язык и провела им вдоль выгравированных линий, потёрлась о них носом. И тут знакомый запах ударил ей в ноздри. Ночная Песня! Её присутствие отпечаталось и навеки застыло в твёрдой обожжённой глине. Поразительно! Оказывается, этот прекрасный горшок сделан её дочерью! И она яростно зашипела:

— Ш-ш-ш-ш-ш!!!

Ночная Песня! Это из-за неё она стала бесконечно одинока. Ночная Песня бросила её. Не один, а целых два раза. Праматерь сделала стойку, высоко поднявшись на хвосте, и приготовилась разбить горшок — схватить его своими смертоносными челюстями и расколоть на мелкие кусочки. Она свернулась тугим кольцом, её ватно-белая пасть заполнилась горьким ядом. Каждая её мышца была предельно напряжена.

Этот горшок был её врагом. Горшок, который сделала Ночная Песня. Горшок, на котором она обнаружила свой портрет. Она изготовилась к броску, широко раскрыв свою ватно-белую пасть…

Но в тот момент, когда всё её тело напряглось для удара, кто-то схватил её сзади за горло. Чья-то сильная рука сжала ей шею словно тисками.

Из её пасти брызнула ядовитая слюна. Праматерь давилась и кашляла от удушья. В тщетных попытках освободиться она извивалась, била хвостом, но железная хватка не ослабевала. Она почувствовала вкус собственного яда, который скопился на её чёрном раздвоенном языке. Капельки смертоносной жидкости скатывались на её блестящую чешую, яд тонкой струйкой стекал по её телу. Она снова принялась извиваться. Горло сдавило ещё сильней.

И тут она услышала хрипловатый мужской голос.

— Попалась! — сказал её мучитель.

Она сразу же поняла, кто он. Зоркий Сокол.

Он повернул её к себе, и её глаза оказались прямо напротив его глаз. Он держал её в вытянутой руке, на большом расстоянии от себя. Это была не лишняя предосторожность. Он держал её так, что она не могла дотянуться до него. Она не могла ничего поделать. Он держал её мёртвой хваткой. Она видела золотистые искры, которые вспыхивали в его тёмных глазах, и перья цвета меди у него в волосах. «Нет, — подумала она, — это не простой смертный!»

Глядя ей прямо в глаза, он заговорил:

— Где они? Что ты с ними сделала?

— Ночной Песни больше нет, — ответила она и, помолчав, добавила: — Тебе её больше не видать!

На мгновение его глаза словно подёрнулись пеплом, но только на одно мгновение. И тогда она сказала, чтобы сделать ему ещё больнее: