Читать книгу "Драгоценность - Эми Эвинг"

Видя, что я увлечена нотами, Аннабель решается ненадолго оставить меня. Она тычет пальцем в грудь и пишет:

Книги по искусству.

– Хорошо, я тебя там найду, – отвечаю я.

Когда у меня скапливается внушительная стопка нот – а сколько еще не разобрано, сколько меня ждет открытий, – я возвращаю на полку нотные сборники и отправляюсь на поиски Аннабель. Должно быть, я сворачиваю не в ту сторону, потому что выхожу к лестнице, ведущей на балкон. Я возвращаюсь назад, иду вдоль длинных стеллажей с солидными томами в кожаных переплетах, и упираюсь в дверь, слегка приоткрытую. Из щели струится свет, оставляя золотистую полоску на ковре. Я слышу шелест страниц. Любопытство толкает меня вперед, и я распахиваю дверь.

Комната совсем небольшая, ее стеллажи заполнены книгами с древними покореженными корешками и стопками выцветшего, пожелтевшего пергамента. Я вижу одинокий деревянный стол и склонившуюся над ним очень знакомую фигуру.

– Люсьен! – взвизгиваю я.

Он поднимает голову, бледнея от ужаса.

– О боже, – говорит он. – Какой приятный сюрприз. Только давай уйдем отсюда. Тебе нельзя здесь находиться.

Он берет меня за руку и выводит из комнаты. Я успеваю рассмотреть пергамент, который он изучает, – лист, испещренный голубыми линиями и цифрами, похож на светокопию. Но вот мы уже за дверью, в главном зале библиотеки.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

– Я доставлял письмо хозяйке дома.

– От Курфюрстины?

Он склоняет голову.

– У герцогини самая большая библиотека в Жемчужине. Она была так любезна, что позволила мне посмотреть кое-какие книги перед возвращением в Королевский дворец. – Его нежный взор становится серьезным. – Как тебе здесь живется?

Я не знаю, что сказать. Люсьен, кажется, понимает меня и без слов.

– Давай присядем на минутку, – предлагает он.

Я следую за ним в дальний угол, где стоит небольшой столик с двумя стульями, обитыми плюшем. Он отодвигает для меня стул, позвякивая связкой ключей на поясе.

– Знаешь, я вполне способна сама отодвинуть стул.

Он пожимает плечами.

– Привычка.

Я сажусь, и он подходит к другому стулу, снимая что-то с брелка, но это не ключ. Вещица похожа на маленький серебряный камертон. Люсьен прикладывает палец к губам, потом постукивает камертоном по столу и отпускает его. Инструмент зависает в воздухе, вибрируя и издавая слабое жужжание.

– Что это? – спрашиваю я. Камертон медленно возвращается на место.

– Это избавит нас от чужих ушей, – объясняет Люсьен. – Когда поживешь с мое в Жемчужине, научишься осторожности.

– И давно ты здесь? – Я почему-то думала, что Люсьен родился в Жемчужине.

– С десяти лет.

– Что, правда? А из какого ты округа?

Гладкое лицо Люсьена каменеет.

– Почему бы нам не поговорить о чем-то более важном? Как у тебя дела?

– Не знаю, – признаюсь я. – Вроде бы все в порядке. Лучше, чем у некоторых. – В горле встает ком, когда я думаю о Далии. – Ты успел с ней познакомиться?

Люсьену не нужно спрашивать, кого я имею в виду.

– Немного, – печально произносит он. – Она казалась очень милой.

– Да, она и была такой.

– Она из вашего инкубатора?

Я качаю головой.

– Мы встретились только в комнате ожидания.

Мы оба молчим.

– Это герцогиня, – еле слышно шепчу я. – Это она убила ее.

Люсьен кивает.

– Да. Я знаю.

Я в замешательстве.

– Знаешь?

– Нетрудно было догадаться. – Его лицо искажает гримаса.

– А Курфюрстина знает? – Мое сердце бьется сильнее от страха. – Не будет ли… возмездия?

Он похлопывает меня по руке.

– Нет. Этот яд не оставляет следов. Курфюрстина не сможет ничего доказать, а обвинения в адрес одного из главных домов может лишить ее их поддержки. С такой родословной, как у нее, нельзя себе позволить потерять хотя бы одного союзника. Так что рисковать она не станет. – Его рот кривится. – К тому же через год она сможет купить другого суррогата.

– Что же это за место? – спрашиваю я. – Почему никто не знает, что происходит? – Я бы наверняка услышала, если бы в Южных Воротах рассказывали об убийстве суррогата. Новости у нас распространялись, как лесной пожар.

Люсьен с жалостью смотрит на меня.

– Никому нет дела до смерти суррогата. – Он замолкает, задумчиво вычерчивая пальцами какие-то линии на столе.

– Вчера я была у врача, – говорю я.

Люсьен поднимает голову.

– И как все прошло?

– Герцогиня хочет, чтобы ее дочь стала следующей Курфюрстиной.

Он вздыхает.

– Да, уверен, что она этого хочет. Как и все другие женщины Жемчужины, купившие суррогатов в этом году, чтобы родить дочерей.

– Но герцогиня думает, будто я могу сделать то, что не под силу другим суррогатам. Она надеется, что я выношу ребенка быстрее… не знаю, как-то смогу ускорить весь процесс. Но возможно ли это? Ты слышал, бывало такое раньше?

Люсьен застывает, лицо становится непроницаемой маской. Он как будто старается ничем не выдать своих мыслей.

– Люсьен? – Я робко окликаю его. – С тобой все в порядке?

Наши взгляды встречаются, и я замечаю, какие у него глубокие синие глаза.

– Я бы очень хотел помочь тебе, – говорит он, и в его голосе сквозит такая тревога, что меня бросает в дрожь. – Но, похоже, у меня совсем не остается времени.

– Времени для чего?

– Чтобы привести план в действие. Чтобы убедиться в том, что я могу тебе доверять.

– Ты можешь мне доверять, – говорю я, выпрямляя спину, словно это поможет доказать мою надежность.

Люсьен улыбается.

– Да, думаю, что могу. – Он наклоняется ко мне. – Я помогу тебе выбраться отсюда, – шепчет он.

Слова повисают в воздухе.

– Из дворца? – шепчу я.

– Из Жемчужины, – отвечает он.

Приближающиеся шаги заставляют нас отпрыгнуть друг от друга. Одно ловкое движение – и камертон возвращается в связку ключей на поясе Люсьена, а в следующее мгновение появляется Аннабель, держа в руках увесистую книгу по искусству. Она бросает взгляд на Люсьена и тотчас приседает в реверансе. Люсьен встает.