Читать книгу ""Абрамсы" в Химках. Книга 2. Позади Москва - Сергей Анисимов"

— Мостагашна валар, — как эхо повторил Николай. Глаза открылись, но лицо человека напротив было как в тумане.

— Что, по-твоему, самое важное в двух сбитых пассажирских самолетах?

— Децентрализация.

Ответил он, не думая, потому что думать не получалось, но полковник опять согласно кивнул.

— Что еще?

— Страх. Это в ту же копилку, что стрельба по троллейбусам и автобусам в городах. У каждого по сотне родственников и знакомых не на другом конце мегаполиса, а вдали. В провинции, в деревнях по стране. Старые и молодые родственники. По мужу, по жене. Сокурсники. Сослуживцы по срочной службе. Теперь мы все разъединены. И никакие технологии не заменят того, что была хотя бы принципиальная возможность встретиться. Которой теперь нет. Как бензина в бензоколонках.

— По троллейбусам и автобусам… — раздельно повторил слова Николая полковник. — Борец за свободу Усоев сидит и будет сидеть, пока миротворцы и демократизаторы не подойдут ко Владимиру вплотную. А они подойдут, да… Недели две, по моим прогнозам. Реалистичным, я полагаю.

— И его им отдадут?

— Из тех, кто там сидит, вряд ли отдадут хоть кого-то. Когда «Хаммеры» дотолкаются до Владимира, уголовно-процессуальные нормы на еще контролируемой нами территории отойдут в прошлое радикально и безвозвратно. В этом можешь не сомневаться… Но вряд ли им и самим нужен будет героический борец с тоталитаризмом, сильно много знающий о ходе подготовки удара по ЛАЭС химическим оружием.

— Да, вряд ли. А к чему это вообще тогда нужно? Вот это, вчерашнее? Зачем из равновесия меня выводить? Сна лишать?

— Потому что это помогает подумать о страхе. Который поважнее иногда, чем вес полезной нагрузки на тех «Торнадо» и «Файтинг Фалконах», которые большими и дружными командами пришли к нам в гости общаться. Не «идут», пришли. Уже пришли. Ты не просто так сказал об автобусах и троллейбусах, правда? Ты и здесь догадался?

Николай не сумел ответить сразу. Потом решил, что честность — вариант не хуже других. Эта мысль едва не заставила его фыркнуть.

— Я сильно потеряю в ваших глазах, если переспрошу: догадался о чем?

— Не сильно, — хмыкнул полковник, поднимая со стола ИК-пульт управления настенной видеосистемой. — Потому как я все равно подумаю, что ты пижонишь и ломаешься. Репутация тобой уже заработана, просто так в твое спокойное «не знаю», «не догадываюсь» уже никто легко не поверит.

Он включил экран, на нем мелькнула картинка с рабочего стола ноутбука, крышка которого была едва приоткрыта и повернута от собеседника. Ни одной иконки, чистое черное поле с яркой белой искрой в центре. Тоже пижонство, не хуже других способов.

— Я про метро.

Николай отрицательно мотнул головой.

— Вчерашнее, — уточнил полковник.

— Вы помните, как я вчерашний день провел? Если бы у меня было время смотреть телевизионные новости больше пяти минут, я бы лучше душ себе нашел. Или чего горячего, кроме кофе и чая.

— Ну ладно, ладно. Это я так, с надеждой…

Он воткнул флешку в один из портов, невидимых с места напротив своего стола, и та отразилась на экране возникшей иконкой папки, подписанной «Без названия». Да, это нарочитость. Или просто удовольствие от своего непростого дела. Как и должно быть.

Двойной клик, за ним запустилась «ACDSee», бесплатная просмотровая программка. Прежде чем полковник переключил на слайд-шоу, ее счетчик показал, что фотографий в папке немного, два десятка. Развернулась первая: лицо человека в низком разрешении, прямоугольник растянут и по вертикали, и по горизонтали. Мужчина средних лет, костюм с галстуком, строгое лицо. Не сказать, что «незапоминающееся», черты лица довольно резкие. Чуть-чуть похож на Хью Лори в роли доктора Хауса, но помоложе на десяток лет.

— Что это? — поинтересовался полковник.

— Фотография на визу.

— На какую?

— На российскую, полагаю.

— Бинго… Ватсон спросил бы…

— Большинство фотографий на визы квадратные. На нашу — прямоугольные.

Николай испытал мгновение раздражения. Полковник терял дорогое время. Время, за которое ежесекундно платили жизнью десятки, иногда сотни людей. Которого не хватает и не хватит.

— Успокойся. Давай я не буду больше. Это Джейсон Эрлих, сотрудник «Corporate Sector Group» финансовой корпорации HSBC. С официальным визитом в свое отделение в Москве. Визит в Санкт-Петербург. За два дня до воскресенья 17 марта… Финансовый аналитик, полный портфель плавающих вверх и вниз схем и длинных таблиц, полный ноутбук того же добра.

— Никто в этом ничего не понимает, — в тон полковнику заметил Николай, слушающий очень внимательно. Перебивать он не боялся, манера этого человека работать была ему уже хорошо знакома.

— Вот именно. Смотри вторую.

Станция метро, наземный вестибюль. Какая-то малознакомая, не из самых ближних.

— «Удельная», синяя ветка. Утро вчерашнего дня. Точнее, 11.40. Мистер Эрлих прибывает на станцию откуда-то с предшествовавшей точки своего маршрута, поднимается наверх, некоторое время спокойно ждет кого-то, повернувшись лицом к эскалатору «на подъем». Выходит, обходит станцию, заходит теперь уже на «вход», как все. Ждет еще около минуты, оглядываясь в разные стороны. Затем достает два автоматических пистолета и открывает огонь.

— По кому-то конкретно?

Полковник показал несколько кадров, но вопрос уже прозвучал.

— Сначала по полицейским в вестибюле. Правильно, грамотно. Смотри, как он перемещался.

Компьютерная схема, довольно простая. Два силуэта в синем — полицейские, почти вплотную один к другому.

— С метра и в головы, с контролем. Потом оба гражданских дежурных метрополитена и оператор турникетов и эскалаторов в ее будке. На нее аж 4 патрона ушло.

— Оружие?

Николай мог позволить себе не отворачиваться. Он видел уже довольно многое в этой жизни, в частности, то, как добивали раненых после рукопашной. «В упор в голову» было не впервые. Более того, он оценивал вероятность вновь увидеть это в ближайшее время вживую как довольно высокую. Поэтому был по-деловому спокоен.

— Beretta 93R, две штуки. Магазины стандартные, на 20 патронов… Дальше странно. В вестибюле есть еще люди. Несколько человек кого-то ждут, кто-то только что прошел через турникет, чтобы начать спускаться. За стеклянным барьером, рядом, наоборот, — поднимающиеся и еще ждущие. На улице холодно. Понятное дело, начинается паника, люди кричат, бегут к дверям. Увидишь. Но он их не трогает. Убивает третьего полицейского, выбежавшего из двери: две в торс, одна в голову. К этому времени вестибюль-«вход» пустеет. Через стеклянный барьер не пройти, закрыто наглухо. Поэтому он выходит через те же самые двери вслед за людьми. Заходит на «выход». И при этом все еще не стреляет, не трогает идущих и бегущих ему навстречу, а целенаправленно идет к эскалатору «на подъем». Что скажешь?