Читать книгу "Тимолеон Вьета. Сентиментальное путешествие - Дан Родес"

Вернувшись в свою сторожку на заднем дворе гаража, мальчик достал кипы тетрадей, где были записаны все их разговоры. Дочитав очередную страницу, он выдирал ее из тетрадки и поджигал, поднося к уголку зажигалку, которой не пользовался с тех пор, как по настоянию Авроры бросил курить. Он внимательно смотрел на огонь, пожирающий некогда произнесенные ими слова, затем, когда пламя начинало жечь пальцы, бросал обгорелый клочок на пол и наступал на него каблуком ботинка. До прихода дяди он успел уничтожить лишь малую часть архива. Услышав, как заскрипели железные ворота, мальчик вышел из сторожки и взялся за работу. Весь день он разбирал старый, насквозь проржавевший джип, пытаясь найти сохранившиеся детали. Вечером, как только дядя ушел, он вернулся к прерванному занятию. Страницы одна за другой исчезали в пламени, а куча черного пепла на полу все росла и росла.

К середине третьей ночи он прочитал и сжег последнюю страницу их последнего разговора. Затем он вышел во двор, забрался в кабину джипа, облил себя бензином и, как подобает несчастному влюбленному, поджег прощальное письмо своей возлюбленной, в котором Аврора говорила, что она серьезно все обдумала и приняла твердое решение продолжить учебу и поступить в медицинскую школу; она уверена, что у их отношений нет будущего, что рано или поздно они все равно расстанутся, так не лучше ли сделать это прямо сейчас; что же касается бабушкиных историй, то не стоит придавать им особого значения: старая синьора всегда была большой фантазеркой; их роман — это всего лишь мимолетное увлечение, из которого местные сплетницы сочинили какую-то глупую сказку о вечной любви, — в провинциальных городках такое часто случается; в конце Аврора добавила, что после долгих размышлений поняла совершенно отчетливо — на самом деле она никогда его не любила.

Он выжил. Некоторые называли это чудом. Другие говорили, лучше бы он умер. Одни уверяли, что его спас Господь, другие считали, что у него было мало бензина или что в запертой кабине джипа пламя не разгорелось так сильно, как могло бы, находись мальчик на открытом воздухе. Но, так или иначе, все жители городка обсуждали кошмарную историю. «Ужасно, он похож на обуглившийся кусок мяса», — говорили они, вновь и вновь пересказывая друг другу подробности: как его нашли, и как врачам пришлось отдирать одежду, потому что она прилипла к обгоревшей коже, и как огонь сожрал его глаза — возможно, оно и к лучшему, по крайней мере мальчик не может видеть, во что он превратился. Во всем случившемся они обвиняли девочку.

Полгода спустя, когда его выписали из больницы, он вернутся в автомастерскую к дяде. Дядя взял его ночным сторожем. В его обязанности входило сидеть у ворот и, реагируя на любой подозрительный шум, выкрикивать грозное «эй!», которое отпугнет грабителей. Поскольку красть в гараже было нечего, мальчик понимал: дядя взял его из жалости. Иногда он слышал какие-то шорохи и подавал голос, прекрасно зная, что, скорее всего, это пробежавшая мимо кошка или дядя приоткрывает ворота и выглядывает в щелку, желая убедиться, что племянник честно отрабатывает свою похлебку и крышу над головой. Но даже если бы кому-то и взбрело в голову ограбить мастерскую, от этой собаки в человеческом обличье все равно было бы мало толку: пока он, тяжело опираясь на палку, поднимется со своего места и медленно потащится в ту сторону, откуда доносится звук, злоумышленники успеют распотрошить не одну машину и спокойно скрыться. Но, понимая это, мальчик все равно старательно прислушивался к доносившимся из ночной темноты звукам. Если на улице шел дождь, он надевал плащ и слушал еще внимательнее.

Каждый вторник он приходил к их любимой скамейке. Мальчик садился на скамейку и смотрел в пространство невидящим взглядом. Первое время его приводил дядя, потом он научился находить дорогу самостоятельно. Иногда старая синьора навещала мальчика.

— Здравствуйте, бабушка, — говорил он, издали узнавая ее шаркающую походку и тяжелый запах старости, когда синьора опускалась рядом на скамейку.

Он внимательно слушал неторопливую речь бабушки, она уверяла, что совсем скоро девочка вернется к нему.

— Она обязательно вернется, — говорила старая синьора, — потому что не вернуться она не может — таков сюжет вашей истории, а он никогда не меняется. А все произошедшее делает его еще более романтичным: Аврора, погруженная в свой безмолвный мир, и ты в твоем теперешнем состоянии — слепой и обгоревший, как головешка.

Бабушка никогда не рассказывала ему о том, что стало с девочкой, где она сейчас и чем занимается, он тоже никогда не затрагивал эту тему и не задавал ей никаких вопросов. Синьора говорила исключительно об их будущем: о том, какая у них будет свадьба, и сколько у них родится детишек, и как они будут счастливы.

— О, эта ваша удивительная история! — говорила она. — Слух о ней разнесется по всей Италии.

— Да, я знаю, — говорил он.

Бабушка убежденно кивала головой и поднималась со скамейки. Мальчик говорил ей «до свидания», и старая синьора уходила. Однажды она ушла и больше не вернулась.

Однажды во вторник, когда он сидел на скамейке, чувствуя на своем лице приятную вечернюю прохладу и вдыхая разлитый в воздухе чудесный аромат роз, о цвете которых он мог только догадываться, рука Авроры легко опустилась ему на колено.

— Добро пожаловать домой, — прошептал он, хотя знал, что она не услышит его. Он положил свою ладонь на ее руку. Рука Авроры была волосатой и влажной. Она фыркнула и лизнула его — сначала пальцы, потом запястье — и тихонько заскулила. Это оказалась собачья морда. Собака была голодна и надеялась, что человек угостит ее чем-нибудь съедобным. Если бы у него в кармане лежало что-нибудь съедобное, он бы с радостью поделился с собакой, но он сердито оттолкнул ее носком ботинка. Он понимал: это не могла быть Аврора, и все же на короткий миг позволил иллюзии овладеть его сердцем. Он знал — она никогда не вернется.

Время шло, и он все реже и реже думал о ней. Поначалу воспоминания об Авроре преследовали его, он постоянно скучал по ней, это была томительная, разъедающая душу тоска. Когда утром дядя приходил в мастерскую, юноша отправлялся в свою сторожку, валился на кровать и целыми днями плакал, уткнувшись лицом в подушку. Однако постепенно образ Авроры стали вытеснять всплывающие в памяти воспоминания о других девушках, которые были до нее. Он начал думать, что, возможно, принимая решение порвать с ним, Аврора была права и верно она написала в своем письме: у них слишком мало общего, рано или поздно они все равно бы расстались: а все эти бабушкины истории о любви — чистейший вздор, глупая болтовня старой сплетницы. Вероятно, он был бы не менее счастлив с любой другой девушкой: до появления в его жизни Авроры их было много — симпатичных и сговорчивых девчонок, которые не отказывались поразвлечься и с готовностью лезли к нему в штаны где-нибудь на заднем дворе супермаркета. Хорошие, добрые девушки, ничем не хуже Авроры, они точно так же заставили бы его найти работу и перестать воровать. И главное, эти девушки не бросили бы его, потому что у них не было грандиозных планов и они не стремились никому ничего доказать и не мечтали стать врачами. Он много думал — поскольку никаких иных занятий, кроме размышлений, у него не было — и пришел к выводу, что на самом деле встреча с Авророй не оказала на него никакого особого влияния. И вовсе она не вытаскивала его из трясины криминального мира. Влюбись он в кого-нибудь другого, а со временем это обязательно произошло бы, он завел бы нормальную семью, остепенился и превратился бы в добропорядочного гражданина.