Читать книгу "Осколки Русского зеркала - Александр Холин"

Гораздо больше времени Александр уделил Севастополю и обосновавшемуся там русскому Черноморскому флоту. Поскольку сам город на несколько дней стал для императора местом пребывания, то он по вечерам часто отправлялся на прогулки по побережью. В такие минуты император желал побыть один. Видимо, государственные заботы и здесь не оставляли его.

Всего в десяти верстах от Севастополя находился Свято-Георгиевский монастырь и Государь выразил желание побывать там, тем более, что путешествие в монастырь заранее намечалось, но крымские путешествия подходили к концу, а игумен Агафангел так и не увидел своего благодетеля.

Но, переговорив на одном из крейсеров с находящимся там иеромонахом, Александр Благословенный на утро следующего дня тронулся в путь. Только никому из императорской свиты не позволено было сопровождать царя. В пещерный монастырь он отправился только со своим камергером Фёдором Кузьмичом.

По прибрежной дороге двое путешественников верхом на конях добрались-таки до мыса Фиолент, над которым высоко в скалах приютился с незапамятных времён мужской монастырь. Оставив коней на берегу у коновязи, гости принялись подниматься на крутую скалу. Восемьсот ступеней вели вверх к площадке, где перед гостями предстала стена пещерного монастыря, облицованная под цвет породы базальтовыми плитами. Внутрь монастыря вела всего одна небольшая сосновая дверь, красовавшаяся в середине скальной облицовки.

За дверью располагалась прихожая или попросту сени, из которых один коридор вёл на открытое пространство монастырского двора, другой в пещерные кельи монахов, а третий в подземный храм Покрова Богородицы. На монастырском дворе была выстроена ещё одна церковь, но это место в довольно большом пещерном гроте было оборудовано в храм ещё язычниками таврами, аланами, потом переделано греками для поклонения Деметре и только после этого монастырь стал православным, но не сразу.

Греки, принявшие христианство и переделавшие пещерный храм согласно чину христианской церкви, попросили заступничества у Византийской церкви, и только по восшествии Александра Павловича на престол Свято-Георгиевский монастырь перешёл в одну большую епархию русской церкви «Екатеринославскую, Херсонскую и Таврическую».

Часто монашеская братия молилась домашней церкви Дмитрия Солунского, находящуюся в доме настоятеля, но основные литургии всё же проходили во вновь отстроенной церкви Святого Георгия. Храм представлял собой здание с одним куполом, установленным на круглый световой барабан, то есть абсиду с широкими полукруглыми окнами. У входа посетителей встречали четыре белоснежные колонны, поддерживающие двускатную крышу с треугольным фронтоном. Большие прямоугольные окна с чугунными рамами украшали подоконники из белого мрамора. Крыша и купол были покрыты железом и выкрашены зелёной краской.

Внутреннее убранство храма поражало красотой и неожиданным для пещерного храма богатством иконостаса. Двухъярусный позолоченный иконостас был вырезан из сандала. Среди настенных росписей обращали на себя внимание образа семи священномученников херсонских и святителей Николая, Спиридона и Митрофана. Многие иконы были богато украшены стразами, рубинами и бирюзой. Нимбы Спасителя, Богоматери и святых, элементы риз и кресты в Деисусном чине иконостаса были изготовлены из серебра или покрыты позолотой. В алтаре в позолоченной раме находилась икона Святой Марии Магдалины. Серебряные буквы над Царскими вратами доносили до прихожан глубокие и вечные слова ирмоса Сретения Господня: «Утверждение на Тя надеющихся, утверди, Господи, Церковь, юже стяжал еси честною Твоею Кровию».

Архимандрит Агафангел встретил царя на пороге своего дома в видавшем виды подряснике, но с бриллиантовым наперсным крестом на груди. Он спустился с крыльца и поспешил навстречу посетившему монастырь дорогому гостю. Путая русские и греческие слова от волнения, он пытался объяснить, что не ждал гостей. Вернее, ждал, но отчаялся уже надеяться на прибытие Александра Благословенного.

– Рад, несказанно рад нашей встрече, – улыбнулся император. – По сему, благословите меня.

Неожиданно для всех Государь опустился перед пастырем на колени и подставил голову под благословение, сложив руки на груди крестом.

– Ах, Ваше Величество, – обескуражено пробормотал архимандрит Агафангел. – Впору я должен вам кланяться, а не вы мне.

Игумен благословил царя, поднял его с колен и заглянул в глаза:

– Смею отметить, Ваше Величество, что в глазах ваших не утих ещё тот внутренний огонь, дающий право человеку на жизнь земную.

– Вот и славно, – согласился Государь. – А я смею отметить, что греческий монах Типальдо не расстаётся с нашим подарком – наперсным крестом. И ещё меня радует, что отныне могу общаться с вами без толмача, ибо нам есть о чём поговорить, вы не находите?

– О да, Ваше Величество, – кивнул архимандрит. – Я помню наши встречи во Флоренции, но до сих пор считаю, что вы наградили меня бриллиантовым крестом незаслуженно. Ведь я всего лишь рассказал вам существующую в нашем роду семейную легенду о неисчислимых сокровищах в Киммерийском царстве тавров и аланов.

– Но вы до сих пор не знаете одного интересного обстоятельства, связанного с сокровищами, – заметил император. – Род Романовых тоже имеет отношение к этому сказочному богатству. Найти его сможет только избранный Богом для прославления Славы Всевышнего.

– Неужели этим избранным будете вы, Ваше Величество? И в чём заключается прославление Славы Всевышнего? Нужны ли нашему Творцу деньги – страсть человечества?

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Государь. – Вроде бы, самодержцу престола Российского не след гоняться за кладами и колдовскими сокровищами, ан недаром сказано, что найти сказочное богатство суждено только избранному. Мне, как самодержцу и Государю, никакие сокровища не нужны будут. Я их лучше вам на обустройство монастыря оставлю.

Более того, я три года назад посылал в ваши края художника-пейзажиста Карла Кюгельхена, который не только превосходный художник, а ещё несколько лет изучал в Египте учения Гермеса Трисмегиста и умеет виртуозно обращаться с астролябией. Так вот. Проехав по Крыму, Кюгельхен нашёл-таки место, о котором рассказывали вы и которое мне, если поможет Господь, удастся, наконец, отыскать. Но самое интересное я вам ещё не поведал…

Беседуя, игумен Свято-Георгиевского монастыря и самодержец Всея Руси гуляли по открытому двору монастыря, находящемуся на трёх уровнях. Собеседники шли по среднему, самому обширному уровню, где находилась церковь Святому Георгию, дом настоятеля, и глубокий колодец, над которым под небольшим козырьком висел колокол. Неподалеку от колодца была доставлена в монастырь и сложена куча обточенных мраморных плит. Вот на этих кирпичах из красного египетского мрамора и задержался взор Государя.

– Это мрамор для будущего фонтана, – ответил тут же архимандрит на незаданный вопрос. – Всё, что можно, я делаю для обустройства монастыря.

– Похвально, похвально, – царь удовлетворённо кивнул и снова обратил взор на игумена. – Я вижу, что ничуть не ошибся в вас, владыка.