Читать книгу "Осколки Русского зеркала - Александр Холин"

– Не извольте беспокоиться, Ваше Величество, – поспешил ответить князь. – Монах вот уже год, как стал игуменом пещерного Свято-Георгиевского монастыря, русский язык знает отменно. Даже литургии совершает на церковно-славянском. Причём, монастырь является единственным базовым для всего Черноморского флота. На линкорах и крейсерах выходят в море вместе с командой тринадцать иеромонахов. Я лично проследил, чтобы в монастырь этот были выбираемы монашествующие, отличающиеся нравственностью и поведением. И чтобы отстранены были всякие поводы к невыгодным отзывам на монашествующих того монастыря. Севастопольский Георгиевский монастырь самое удобное место для определения непременного пребывания иеромонахам, ибо оный стоит в десяти верстах от Севастополя. В месте, изобилующем источниками хороших вод, виноградниками и фруктовыми садами.[55]

– Вот и ладно, – удовлетворённо вздохнул император. – А на сей час, Михаил Семёнович, я попрошу вас оказать мне помощь.

– Что пожелаете, Ваше Величество.

– Мне надобно tout de suite[56]прибить крюк в стену, чтобы повесить вот эту любопытную картину.

– Но, Ваше Величество, – князь Воронцов даже чуть не поперхнулся. – Не извольте сомневаться, я прибью крюк. Только не лучше ли это выполнит тот же плотник?

– Не лучше! – упрямо мотнул головой Государь. – Я сам хочу вбить крюк. Вас же попрошу только помочь повесить картину.

Тут же в подтверждение своим словам император принялся сам вбивать заготовленный крюк в стену, стоя на оттоманке. Признаться, Государь справился с поставленной перед собой задачей не хуже плотника. Затем князь Воронцов помог ему повесить на стену картину и оба отошли, чтобы полюбоваться на полотно издалека.

– Я полагаю, Елизавета Алексеевна тоже не откажется приучаться к жизни вне дворцовых стен, – Александр коротко глянул на князя. – Она на этих днях прибудет и первое, куда я её поведу, это на местный рынок. Признаться, далеко не безынтересно гулять среди народа и самому что-то покупать. А в Крым… в Крым мы с вами отправимся во второй половине октября.

– Хорошо, Ваше Величество, – кивнул князь. – Всегда к вашим услугам.

Так и вышло. В конце сентября Таганрог встречал прибывшую сюда императрицу. На следующий день в Доме для Приезжих, официально именуемого теперь, как Вотчина Императора, состоялся бал. А городское начальство даже не поскупилось на живописные фейерверки. Судя по всему, императрице выбранное самодержцем место понравилось. Да и не могло не понравиться, поскольку климат Таганрога всегда славился мягкостью температурных перепадов и воздухом, приправленным удивительными запахами осенних трав.

Государь решил поездку в Крым отложить до двадцатого октября, потому что к этому времени в Таганрог должен был вернуться Фёдор Кузьмич, личный камергер императора. Поскольку Фёдор Кузьмич был родом из этих мест, то не утерпел и отпросился на пару недель к родственникам в столицу Донского казачества Черкасск. Император же не желал отправляться в путь без своего камергера.

К тому же, Фёдор Кузьмич бывал раньше в Крыму и мог пригодиться при выборе места для царской резиденции. Фёдор Кузьмич казачьего роду-племени изначально удивил Государя своим умом, сметливостью и простой человеческой мудростью, за что удостоен был дворянского звания и угодил в царские камергеры.

Смешно сказать, но казак-камергер принимал в решении государственных проблем немалую роль. Это, безусловно, вызвало ревность у многих приближённых к царю вельмож. Например, тот же Аракчеев, несмотря на свою уравновешенность характера и холодный ум, относился к Фёдору Кузьмичу, как к чему-то необходимому в мебельной царской гарнитуре. Но, к счастью, Аракчееву помешали быть при царе свои собственные неурядицы, и Государь решил отправиться в путь с Фёдором Кузьмичом.

В двадцатых числах октября камергер вернулся к таганрогскому двору царя и сразу же включился в работу. Пока император вместе с прибывшей ко двору Елизаветой Алексеевной посещали Азов и устье Дона, они с князем Воронцовым разработали и представили Государю предполагаемый маршрут путешествия. За десять-двенадцать дней предстояло посетить Симферополь, Алупку, Ливадию, Ялту, Бахчисарай, Евпаторию, Севастополь, Балаклаву и Свято-Георгиевский пещерный монастырь. Посещение мужского монастыря князь Воронцов умышленно вставил в конец путешествия, ибо Государь хотел обстоятельно пообщаться с игуменом Агафангелом, а это могло вылиться в несколько лишних дней. Чуть не испортил путешествие граф Витт, прибывший к императору с докладом о тайном обществе заговорщиков. Он возглавлял систему политического сыска в Государстве Российском и через своего агента получил известие о существовании антимонархического общества на юге страны. Князь Воронцов с отличавшей его прямотой высказался о неуместном либерализме Государя по отношению к заговорщикам, но, в то же время успокоил царя тем, что все члены общества давно известны и в ближайшее время они не смогут причинить беспокойства.

Александр Благословенный сделал вид, что успокоительные речи на него подействовали, и отдал распоряжение о выступлении в путешествие по Крыму на следующее утро. Тут же по всей Вотчине Императора прокатилась волна суматох, волнений и беспричинной суеты. Царица вместе с фрейлиной Валуевой и княжной Волконской занимали восемь комнат дворца, Государь две комнаты в другом крыле. А меж женской и мужской половиной находился зал для приёмов и походная церковь. Вот здесь-то и сталкивались волны женской заботы о муже, проснувшиеся в царице, и мужская беспечность, свойственная императору с детских лет.

Но все волнения благополучно кончились. Государь отправился в путь, сопровождаемый придворными и обозом. Царица стояла на крыльце царского дома и, прячась от фрейлин, перекрестила мужа вослед, что было у неё впервые в жизни. Она до сих пор никогда не испытывала чувства щемящей тоски и невозвратной грядущей потери, какие испытывала сейчас.

Царь изволил отправиться в путь верхом. Он обернулся в седле и помахал рукой царице, что тоже случилось впервые. Так Государь не прощался ни с кем, даже отправляясь в поход в 1812 году. Но, ни император, ни императрица не придали сейчас этому происшествию никакого внимания. Всё это вспомнится несколько позже, ведь человеческая память не позволяет исчезнуть неприметно никаким жизненным происшествиям.

Но дорога в Симферополь не отпечаталась в сознании царя ничем примечательным. Не поразил и сам город, поскольку походил на множество уездных и губернских городов, разве что лишь несколько двухэтажных особняков задержали внимание императора на несколько минут. А вот в прибрежной зоне отдыха Александра поразил средневековый армянский монастырь Сурб-Хач и Генуэзская крепость с Судаке. Отметил он также имение князей Гагариных в Партените, но из всех осматриваемых мест русскому царю больше всего понравилась усадьба в Ливадии. Забегая вперёд, можно отметить, что именно Ливадия стала резиденцией русских царей в Крыму.