Читать книгу "Последнее слово за мной - Паула Уолл"

Произнеся над гробом положенное «аминь», Томас направился к носильщику.

— Преподобный Томас Джонс, — представился он, так встряхнув руку мужчины, кто тот аж покачнулся. — Скажи, ты заботишься о спасении собственной души, сынок?

Еле выдернув руку из цепких пальцев Джонса, носильщик ретировался. Бутоньерка в петлице подпрыгивала как бешеная.

— Я не хочу, чтобы вы встречались с другими мужчинами, — строго сказал Томас, провожая Шарлотту к машине.

— Прошу прощения, — сухо произнесла Шарлотта. — Неужели я ненароком дала вам повод думать, что для меня важны ваши желания?

Следующие похороны случились лишь через целых три недели. Томас уже боялся, что сам не доживет.

— Выходите за меня замуж, — предложил Томас, стоя рядом с Шарлоттой у свежей могилы.

— Что?! — фыркнула Шарлотта. — Чтобы я погубила свою репутацию?!

* * *

Вскоре паства прониклась к Томасу симпатией. Его вера оказалась заразительна. Его надежда вселяла надежду в них. Не говоря уж о том, что, если верить часам на здании муниципалитета, он всякий раз заканчивал проповедь на пять минут раньше положенного. Каждое воскресенье он отпускал свою паству с одним и тем же напутствием:

— Для того, кто любит Господа, нет ничего невозможного! — восклицал он таким тоном, будто это было обещание.

Томаса словно расплющили кузнечным молотом, а потом прокалили на огне. И человек, восставший из пепла, горел желанием добиться своего.

Его проповедям явно не доставало адского огня и запаха серы, церковные старосты даже засомневались, не сторонник ли он унитарной церкви, маскирующийся под протестанта. Но сумма пожертвований выросла на четверть, так что они решили подставить другую щеку.

К концу года, чтобы послушать преподобного Джонса, народ съезжался уже со всего округа. Количество прихожан удвоилось и продолжало расти. Старосты решили ввести дополнительную службу в десять часов утра — до тех пор, пока не построят храм побольше.

В воскресные вечера все новые горожане стекались на берег реки, ожидая крещения. Люди стояли в мокрых белых рубахах, облепивших тела, с закрытыми глазами и молитвенно сложенными руками. Томас снова загонял их в воду, а к тому времени, как разрешал вылезти, они уже хватали ртом воздух, будто их жизнь действительно только что была спасена.

— Идите в мир и любите Господа! — повелевал им Томас.

Они так и поступали.

Глава 28

Когда Бун Диксон сошел с поезда на перрон Липерс-Форка, уже стемнело. Город погрузился в сон. Носильщик передал ему сумку из ворсистой шерсти, Бун закинул ее на плечо.

— Должно быть, это ад, — не удержался носильщик, разглядывая пустой рукав рубашки, закатанный и приколотый на уровне локтя.

Бун не знал, что именно тот имел в виду: то ли войну, то ли год в госпитале для ветеранов, то ли возвращение в Липерс-Форк.

— Да уж, — ответил он на всё разом.

* * *

Бун не выходил из запоя уже третий месяц, но однажды на ухабистую и грязную дорогу, ведущую к его дому, повернула машина Шарлотты с мистером Нэллсом за рулем. Верх автомобиля был откинут. Шарлотта была в шляпе с широкими полями, вокруг тульи повязан шелковый шарфик, солнечные очки закрывали пол-лица.

— Вы ошиблись адресом? — поинтересовался Бун, когда дама взошла на крыльцо.

— Я никогда не ошибаюсь, — отрезала она.

Когда Шарлотта уселась в кресло-качалку его матери, Бун слегка оцепенел. Кресло было элегантно в своей простоте, равно как и его мать. Он много думал о ней с тех пор, как вернулся домой. Один раз ему даже привиделось, как мать раскачивается в кресле и шелушит бобы. Он слышал ритмичное поскрипывание кресла и постукивание ее ноги. Бун не сомневался — это всё белая горячка.

— Красота увядает, мужчины теряют интерес к женщинам, деньги приходят и уходят, — промолвила Шарлотта, отталкиваясь ногой, — а вот кресло-качалка найдется всегда и везде, стоит только пожелать.

Бун бы уверен, что Шарлотте никогда в жизни не приходилось шелушить бобы.

— Надо полагать, ваш ремонтный бизнес идет так бойко, что вам некогда обиходить собственный дом, — заметила Шарлотта, обмахиваясь шляпой.

Бун проследил за ее взглядом — она смотрела то на полуоторванную шторку на стеклянной двери, то на картонку, вставленную в окно вместо разбитого стекла.

— Это что, плановый осмотр городской недвижимости? — осведомился он.

— Я ищу того, кто помог бы мне управляться с моими землями, — ответила она. — Думаю, вы как раз подходите для этой роли.

Взявшись за пивную бутылку двумя пальцами, он отставил ее подальше.

— Мне нужен энергичный человек, который займется развитием.

— Развитием? — недоуменно скривился Бун.

— Вы заправляете людьми, я заправляю деньгами.

Глядя с крыльца в даль, Бун машинально потер ладонью ногу. На том месте, где штанину прошило шрапнелью, ощущался бугристый шрам.

— В моем ведении финансы, — продолжала Шарлотта, — в вашем — конкретная работа. Будем партнерами в равных долях.

Вытащив из-за уха сигарету, он вставил ее между губ. Зажег спичку о ноготь большого пальца и судорожно затянулся. Починка прогнившего пола или протекающей крыши не приносит больших барышей, но, по крайней мере, это ему неплохо удавалось. А что, если у него нет способностей к развитию? Это, кстати, весьма вероятно — он ведь даже не знает, что такое развитие.

— Мне это неинтересно, — сказал он.

Шарлотта поднялась с кресла.

— Что ж, значит наш бизнес закончился, так и не начавшись.

Глядя, как она шагает к своему автомобилю, Бун подумал, что до безобразия легко сдался. Так легко… А может, она как раз и явилась, чтобы услышать отказ?

— Не надо обращаться со мной как с калекой! — яростно крикнул Бен вслед отъезжающей машине.

— Тогда прекращайте вести себя как калека! — крикнула в ответ Шарлотта.

* * *

Около полуночи на дорожку перед его домом выехал грузовик. Бун, дремавший на крыльце в кресле-качалке, резко проснулся. Нащупав на полу дробовик и сощурившись, он пытался разглядеть, кто же это пожаловал. Дверца грузовика со скрипом распахнулась и вновь захлопнулась, но рассмотреть гостью мужчина смог, только когда она взошла на освещенное лампочкой крыльцо. Навстречу ему плыла высокая чернокожая женщина с корзинкой для пикников.

Кайенн Мерривезер прослышала, что Бун Диксон потерял на войне не только руку. Представший перед ней мужчина больше напоминал призрака. Щеки ввалились, а кожа приобрела мучнистый оттенок. Он еще дышал, но глаза были мертвы.

— Обойдусь без твоего сочувствия, — сказал он, когда Кайенн поднялась на крыльцо.