Читать книгу "Последнее слово за мной - Паула Уолл"

— Вы женаты? — спросила она, разглядывая его обручальное кольцо.

Томас промолчал. Не знал, как ответить.

— Она вас бросила?

— Умерла.

— И давно?

— Два года назад.

— У вас с тех пор была хоть одна женщина?

Ему потребовалось совершить над собой серьезные усилия, чтобы покачать головой. По правде говоря, у него не было женщины даже при жизни жены. С реки подул ветерок, и запах недавно потревоженной земли смешался с похоронным ароматом гвоздик и хризантем. Женщина прикрыла глаза и вдохнула эту смесь полной грудью.

— Есть в смерти что-то такое, от чего люди начинают сильнее любить жизнь, — сказала она.

Томас уже много лет не испытывал любви ни к кому и ни к чему.

Она подошла к нему, будто сияющий уголек, с которого сдули золу, и у него внутри вспыхнула искорка.

Впервые женщина опустилась перед ним на колени не для молитвы. Впервые он так стеснялся. Он стоял, не шелохнувшись, а она тем временем расстегивала его брюки. Взяв ее лицо в ладони, он зажмурился и притянул ее к себе. Двадцать два года Томас рассказывал людям о жизни после смерти. Так дадим же ему возможность хоть на миг полюбить эту жизнь…

* * *

Томас сидел за письменным столом, ожидая, когда же придет раскаяние.

Прошла ночь, настало утро.

Томас выглянул в окно: мир был настолько прекрасен, что аж в глазах защипало.

* * *

К пятнице секретарша не знала, что и думать. Новый пастор всю неделю не выходил из кабинета. Насколько она могла судить, он и ночевал там. Когда заходил кто-то из церковных старост, она строго говорила им, что преподобный Джонс молится и беспокоить его не следует. Старосты были настолько поражены тем, что священник молится еще и для себя, помимо службы, что ретировались без возражений.

В воскресенье утром Альтея наконец взяла его кабинет штурмом. Воспользовавшись универсальным ключом, который всегда висел у нее на шее, она отперла дверь и застала пастора стоящим у окна.

— Преподобный Джонс?

Томас обернулся. При виде его лица секретарша невольно отшатнулась. Он не то спятил, не то напился. Возможно, и то и другое.

— Бог — это любовь, — провозгласил он.

— Эээ… — нахмурилась она, — пожалуй, что так.

Томас рассмеялся.

— Раньше я об этом не подозревал.

На бритье времени не оставалось. Альтея отыскала старый галстук преподобного Лайла, второпях повязала его Томасу на шею и накинула сверху пурпурное облачение. Вытащив пластинку мятной жвачки, засунула ему в рот. Потом, схватив его за руку, потащила через приемную, вверх по ступенькам, и успела втолкнуть его в процессию певчих, как раз заходивших в двойные церковные двери.

Хор двигался по главному проходу и пел «Вперед, Господне воинство». Томас шагал за ними следом, небритый, глаза — как два яйца, плавающих в ведре, и с идиотской улыбкой.

Эд Уилсон прочитал утреннюю молитву, Джон Мерфи сделал пару организационных объявлений, а Джадж Лестер огласил финансовый отчет. А потом наступил черед проповеди.

С трудом подняв себя со стула, Томас вышел к кафедре. Библия была раскрыта на той главе, по которой он должен был проповедовать. Он мог процитировать всю страницу с закрытыми глазами.

Он уставился в книгу. Пауза длилась целую вечность. Паства обеспокоенно заерзала.

И тут Томас медленно закрыл библию.

Вцепившись в кафедру обеими руками, он обвел прихожан пламенным взглядом. А они во всю глазели на него — торжественно одетые, с затуманенными глазами, скрещенными руками и плотно, как колени старой девы, сжатыми челюстями. Не толпа, а крепкий орешек.

— Вера… Надежда… Любовь, — провозгласил Томас, и голос его эхом разнесся под сводами. — Самое главное из этого — любовь.

Затем он развернулся к пастве спиной, вернулся на место и сел на стул.

В понедельник утром актив прихожан собрался в закусочной. Склонив головы над чашками кофе, они обсуждали, как бы половчее добиться увольнения Джонса.

— Слыхал я про этого вашего нового священника, — бросил им сидевший у стойки Бен Харрингтон. — Уж если что и могло бы примирить меня со святошами и обратить в веру, так только такие вот проповеди в минуту длиной.

— И аминь, — добавил шериф.

Церковные старосты решили назначить преподобному Джонсу испытательный срок до конца месяца.

Глава 27

Чтобы разузнать, кто была та женщина, Томасу потребовалось совсем немного времени. Когда священник спросил про Шарлотту Белл, секретарша не удивилась. Напротив, она ожидала, что он вот-вот включится в войну против семейства Белл, которую вел когда-то преподобный Лайл.

— Беллы — они слишком… кхм… земные, — сказала Альтея. — Если вы понимаете, о чем я.

Томасу только того и надо было. Он полжизни был женат на женщине не от мира сего. И теперь не отказался бы познакомиться с женщиной, к которой пристало немножко грязи.

Когда новый пастор явился с визитом, Летти хватило одного взгляда, чтобы понять: он уже попался к Шарлотте на крючок.

— За шашни со священником вы отправитесь прямиком в ад! — объявила домработница, угрожающе тряся пальцем перед носом у хозяйки.

— Он священник? — вспыхнула Шарлотта. — Вот же сукин сын!

Рывком отворив входную дверь, она смерила гостя гневным взглядом.

— Какого черта вам тут надо? — осведомилась женщина, загородив вход в дом.

— Шарлотта Белл, — произнес Томас, — я люблю вас.

Шарлотта рассмеялась ему в лицо.

— Вы не первый, кто так говорит, и уж наверняка не последний!

— Да, — промолвил он, шагнув ей навстречу, — но я буду последним, кому вы скажете эти слова.

Он так это произнес, что задел ее за живое.

Шарлотта захлопнула дверь с такой силой, что молоточек подпрыгнул и стукнул по пластине. Она прислонилась к двери изнутри, словно сдерживала натиск врага. Томас зажмурился и прижался лбом к двери с другой стороны. Так они и стояли, разделенные всего парой дюймов.

* * *

Однако все-таки случались минуты, когда Шарлотта Белл была ранима и уязвима, и Томас теперь знал об этом.

— В конце пути каждого из нас ожидает смерть, — сказал Томас, когда Альтея принесла весть о том, что Марта Мэдисон мирно, во сне, отошла в мир иной, и было ей девяносто два. — Оплакивать стоит лишь того, кто боится встречи с Создателем.

Альтея вернулась к своему письменному столу, закурила «Лаки страйк» и крепко задумалась.

Когда гроб Марты опускали в землю, до Томаса вдруг дошло, что он не единственный мужчина в Липерс-Форке. Шарлотта стояла у края могилы, а один из носильщиков пялился на нее так, будто только и мечтал завалить ее прямо здесь.