Читать книгу "Чудо хождения по водам - Анатолий Курчаткин"

– Что вы от меня хотите? – спросил В. мужчину.

Рев, издаваемый тем, оборвался. Так резко, словно извергавшийся из него поток слов отсекли с маху невидимым ножом. Его свисающий на плавки обильный, складчатый живот передернулся, всколыхнулась сползающая на живот двумя студенистыми языками грудь – словно его пробило судорогой.

– Баба моя родить не может, – исторглось из него. Только если до этого он громогласно блеял, то теперь лепетал. – Представляешь, с бизнесом у меня… все ладом с бизнесом, держу в узде, растет, как на дрожжах! Квартира – хоть на коньках катайся, хоть в футбол… дача, машина, еще машина… все есть! Все есть, а потомка нет! Искусственное это делать… это же западло! Я что, не мужик – искусственное?! Я мужик, у меня бизнес… все по струнке! По струнке, блин, а передать некому. Так, чтобы законно: и мой, и ее – от обоих… Сделай, чтоб понесла! Сделай, не пожалеешь! Заплачу! От души заплачу, без жмотства!

С пронзительной ясностью В. было видно, что так просто раблезианская парочка его не отпустит. Отделаться от них можно было, лишь бросив им отступной кусок. А иначе они, при безыскусной незатейливости их душ, элементарно, без всяких церемоний его растерзают.

– Пусть отпустит, – попросил В. мужчину, кивая на замолкшую женщину у ног. Замолчать она замолчала, но держала его – как бульдог мертвой хваткой.

– Ну-ка! – потряс ее за плечо муж. – Отпусти!

Она отрицательно помотала головой.

– Отпусти! – снова взревел муж, отвешивая ей затрещину. – Отпусти, говорю! Не денется никуда, я тут зачем… – Он наградил ее еще одной оплеухой и, подхватив под мышки, принялся отдирать от В. – Отпусти, дура! Он согласен, не видишь?!

Когда В. возлагал руки на голову благоверной удачливого бизнесмена, полная мстительной каверзности мысль осенила его.

– Надейтесь. Но только при одном условии, – сказал он, снимая руки с ее головы.

– Каком еще условии? – взглянула на него снизу женщина. В голосе ее было недовольство. Они со спутником жизни покупали у него беременность, без жмотства, и за свои деньги она полагала справедливым получить купленный продукт без всяких условий и со стопроцентной гарантией его качества.

– Оно касается вашего мужа. Ему я и сообщу, – сказал В. – Отойдемте? – посмотрел он на мужчину.

– Что такое? Какое условие? Почему “при условии”? – нетерпеливо и недовольно, как жена, вопросил мужчина, только они отдалились от нее на несколько шагов.

В. остановился.

– Не изменять, – приглушенно, чтобы не услышала его жена, объявил он мужчине. – Измените – не выносит. И после: то же самое. Измените – все прахом: бизнес, семья, наследство.

Окорока розово выбритых щек мужчины протряслись в возмущенном недоумении.

– Как это? Удовольствия нельзя получить? А если сама ложится?

– Хотите иметь, о чем просили, сможете, – безжалостно отрезал В.

– Да нет, как это? – Казалось, невероятное несчастье обрушилось на мужчину – такое у него было лицо.

В. пожал плечами. Нет, ему не было жалко этого Гаргантюа. Какой-то срок, пока бесплодность ее попыток забеременеть не станет явной, будет верен своей пантагрюэльше. Всего-то!

– Вам выбирать, – сказал он, поворачиваясь идти к машине.

Он сделал уже с десяток шагов, когда мужчина окликнул его. Усилия, которое В. пришлось совершить, чтобы остановиться и оглянуться, хватило бы, наверно, чтобы перевернуть земной шар, даже и без рычага.

– А расплачиваться я с тобой по факту буду! Раньше не рассчитывай! – крикнул мужчина.

– Не рассчитываю, – с облегчением ответил В.

15

Совсем неподалеку от входа в заводоуправление оказалось свободное место, В. припарковался, но не выбрался из машины, а принялся через закрытое окно наблюдать за крыльцом. До начала рабочего дня оставались считаные минуты, и крыльцо можно было бы уподобить летку улья, только не утреннему, а перед заходом солнца, когда все население улья толчется перед щелью входа, стремится скорее попасть в нее, занять положенное каждому место внутри. Прошествовал грозной походкой римского легионера, едва не рушась под тяжестью бронзовых доспехов, юный Сулла. Стремительно взлетел по ступеням, будто несомый под бока невидимыми инопланетянами, коллега. С холодно-неприязненной отстраненностью от мира, но то и дело посматривая на часы у себя на руке, продефилировала закамуфлированная под куклу Барби белокурая секретарша директора по связям с общественностью. И бывший его непосредственный шеф, у которого еще три дня назад числился замом, тоже промелькнул среди других пчелок – он шел, держась ладонью за щеку, в выражении его измученного лица брезжил новый близкий визит к стоматологу. Поток спешащих на медоносную фабрику стал иссякать, поредел, сделался жидким и иссяк совсем. Угодницы, которую В., непонятно зачем, надеялся увидеть, на летке крыльца не возникло. Или он ее пропустил, или она процокала своими каблучками вверх по ступеням еще до его приезда.

С момента, как крыльцо сделалось пустым, прошла минута, другая третья – никого больше не появлялось. Теперь, знал В., так будет до самого обеденного перерыва, когда на улицу, наскоро перехватив салата-окрошки-сосисок в буфете, выкатится посмолить сигаретой, хватить свежего воздуха молодежь, которой все равно, до какого градуса раскален этот воздух и насколько он в действительности свеж. А до того изредка сбежит кто-нибудь по ступеням, отправляясь по срочному делу в налоговую инспекцию или другое подобное учреждение, да неспешно, в сопровождении с трудом умеряющего шаг помощника с лаково-кожаным портфелем в руках, поднимется по крыльцу кто-то из заводских топов, у которого в договоре о найме официально зафиксирован ненормированный рабочий день. Пора было оставлять машину и отправляться тем же путем, которым только что прошел весь народ. Пора было, пора! Пусть ему теперь тоже не вменялось в обязанность приходить ко времени. А если не пойти вообще, ни сейчас, ни завтра, ни послезавтра – никогда! – что тогда делать со своей жизнью? Другой жизни, чтобы пренебречь этой, не угадывалось ни вблизи, ни на горизонте.

В. рывком открыл дверь и выступил наружу. Купленная полчаса назад у вьетнамцев новая льняная рубашка от резкого движения колюче и грубо проскребла своими неотпаренными швами под мышками. Брюки после ночного сна в автомобиле выглядели еще терпимо, а рубашка – непотребнее невозможно, и пришлось по дороге на работу заехать на городской вещевой рынок, благо он распахивал свои кособокие железные ворота, пока другие торговые заведения еще хранили верность ночному уставу.

Охранник на вахте, увидев его, застыл с разинутым ртом и вместо того, чтобы глядеть на пропуск, все время, пока В. преодолевал турникет, смотрел на него, губы у охранника шевелились – словно он говорил про себя что-то, а произнести вслух не мог. Уборщица, глянцевавшая пол холла после прокатившегося по нему людского вала, зажав черенок швабры под мышкой, наклонилась к ведру с водой промыть косы швабры, увидела миновавшего турникет В. – и застыла, как была, со вскляченным к небу задом. В. намеревался вызвать лифт, но лифты, вероятней всего, все были наверху, предстояло стоять-ждать под ее исполненным испуганного любопытства взглядом, и В. предпочел поскорее убраться из холла, отправившись наверх пешком.