Читать книгу "Дневник грешницы - Ольга Строгова"

– Прошу. Надо хорошенько смазать миндалины.

Митя забился в кроватке и заверещал.

– У тебя не очень-то болит горло, раз ты так орешь, – заметил доктор. – А раз не очень болит горло, то Анна Владимировна сейчас займется с тобой арифметикой.

Митя немедленно замолчал. Больше того, опасливо глядя на спицу в моих руках, зажал рот обеими ручонками и вжался в висевший на стене олений коврик.

– И совсем не больно, – сказала я. – Смотри!

Действуя по наитию, я засунула спицу себе в рот, глубоко, чтобы Митя мог убедиться, что все по-честному. Жидкость на вкус была отнюдь не вишневый сироп, однако я улыбнулась Мите и сказала:

– Видишь, совсем не страшно. Зато ты быстро поправишься, и тогда я попрошу для тебя на кухне целую тарелку засахаренных вишен.

Митя принялся размышлять. Доктор поменял вату и снова протянул мне спицу.

– Трусишка, – презрительно бросил подошедший Ваня. – Лучше отдайте вишни мне – и можете мазать горло сколько хотите!

Митя отчаянно замотал головой. Потом закрыл глаза и широко открыл рот. Я тут же воспользовалась этим.

Ах, Жюли, не скажу, что этот первый в моей жизни медицинский опыт дался мне легко!

Но, кажется, я справилась, потому что доктор одобрительно кивнул и сказал:

– Ну, вот и славно. Будете так делать четыре раза в день. Да, еще полоскания. И вот эти примочки на лоб. И обильное теплое питье.

* * *

Кроватка Мити была перенесена в мою комнату. Температура у него немного спала, и он заснул.

Я устроилась рядом с его изголовьем, взяв рукоделие. Вообще-то, как ты помнишь, я не очень люблю вязать, шить или вышивать, но теперь мне это было необходимо, чтобы привести в порядок мысли.

Я, конечно, искренне привязалась к детям и была готова ухаживать за Митей столько, сколько понадобится. Но не это занимало мои мысли. Доктор Немов сказал, что болезнь не опасна и при надлежащем уходе мальчик через три-четыре дня встанет на ноги. Так что об этом я не беспокоилась.

Я думала о том, что граф, к которому в город послали нарочного, конечно же, захочет сразу увидеть больного. А поскольку мальчик находится в моей комнате…

Если ты спросишь меня, чего я ждала от этого посещения и на что надеялась, я не смогу тебе ответить. Я просто хотела его увидеть и хоть немного побыть с ним наедине… относительно наедине.

Занятая этими мыслями, я вышила крестиком веточку сирени, покормила проснувшегося Митю жидкой кашицей, напоила чаем с липовым медом и снова смазала ему миндалины. Они все еще были красные и распухшие, но белых точек стало значительно меньше. Доктор Немов знал свое дело.

Заботу о Ване взяла на себя Анна Леопольдовна. Меня никто не беспокоил, кроме Наташи, принесшей ужин.

Митя, похныкав немного не столько от боли в горле, сколько от жалости к себе, заснул, прижав к себе любимого плюшевого медведя, которому, из солидарности с хозяином, тоже завязали шею мягкой фланелькой.

Я сидела, праздно опустив руки на законченное вышивание, и ждала.

В доме воцарилась тишина.

Я, наверное, задремала, потому что не слышала, как часы в коридоре пробили полночь. Зато услыхала тихий стук в дверь.

Уверенная, что это граф, я дрожащими руками поправила прическу и смятое кружево воротничка.

Подошла к двери и осторожно, чтобы не заскрипела и не разбудила Митю, открыла ее.

Но на пороге стоял вовсе не граф. Это был доктор Немов.

* * *

Он прижал палец к губам и поманил меня за собой. От неожиданности я послушалась и вышла из комнаты.

– Мне нужно серьезно поговорить с вами, Анна Владимировна.

– Сейчас? В эту пору?

– Да, именно сейчас. Идемте со мной в кабинет графа. А за Митю не беспокойтесь, с ним посидит Наташа.

Только сейчас я заметила Наташу, скрытую его могучей фигурой. Она улыбалась, кивала и прочими жестами выражала свое полное согласие со словами доктора.

На миг меня ужаснула мысль, что что-то случилось с графом; но на лице Наташи я не заметила никакого беспокойства или тревоги. Что касается доктора Немова, то он всегда был несколько мрачноват и по его лицу нельзя было ничего угадать.

Мы пришли в кабинет. Доктор включил электрическое освещение (не помню, писала ли я о том, что весь дом графа оборудован этими новомодными светильниками) и бесцеремонно уселся за его стол.

Я осталась стоять.

– Как себя чувствует Митя? – не глядя на меня, спросил Немов.

– Ему лучше, он спит. Но разве вы не собирались еще раз осмотреть его утром? К чему этот поздний визит?

Немов молчал, перебирая бумаги на столе графа.

Я почувствовала, что начинаю сердиться.

– Что-нибудь случилось? Почему не приехал Алексей Николаевич?

– Случилось, – усмехнулся Немов. – Но вы не беспокойтесь, с графом все в порядке. Это его турецкий камердинер снова ввязался в историю… побил кого-то или даже пырнул своим турецким ножом…

– И?

– И граф остался его вызволять. Он приедет утром. Только утром. И поэтому я приехал к вам сейчас.

– Не понимаю, – я села в кресло напротив Немова, – почему вам непременно нужно говорить со мною в отсутствие графа?

– А, – сказал Немов, – в этом-то все и дело. Я, Анна Владимировна, человек наблюдательный. И заметил, какими глазами вы смотрите на нашего губернского сердцееда. Из-за него, знаете ли, многие дамы от огорчения получили нервное расстройство и стали моими пациентками!

– Я полагала, что вы друг графа, – холодно заметила я.

– А я ему друг, – пожал плечами Немов. – Но дело в том, что и вы мне не безразличны.

– Что?! – Мне показалось, что я ослышалась.

– Да-да, именно это я и сказал. Не безразличны. Более того, вы мне нравитесь. Очень нравитесь.

Я просто не знала, что ответить на это бесцеремонное заявление, и молчала.

Приняв мое молчание за одобрение, доктор неспешно продолжил:

– Вы умны, добры и расторопны. Вы не брезгливы и не боитесь труда. Вы порядочная, честная девушка. И наконец, вы молоды, здоровы и привлекательны.

Я слегка улыбнулась этому «наконец». Клянусь тебе, Жюли, я до сих пор не понимала, к чему он все это говорит. И потому следующие его слова были для меня полной неожиданностью.

Доктор неспешно поднялся, вышел из-за стола и, подойдя ко мне, согнулся в глубоком поклоне.

– Имею честь просить вашей руки!

Кажется, я ахнула и отшатнулась. Несмотря на признание, его массивная фигура, нависшая надо мной, его мрачные, глубоко посаженные глаза показались мне исполненными угрозы.