Читать книгу "Хорошие солдаты - Дэвид Финкель"

Грандиозных сюрпризов, впрочем, его выступление не сулило. На протяжении недель достоянием прессы становились намеки и утечки, что он скажет следующее: обнадеживающие признаки налицо, но требуется больше времени и больше денег. В послании к войскам, которое просочилось в печать тремя днями раньше, он писал: «Словом, мы еще далеки от очковой зоны, но мяч у нас, и мы продвигаемся вперед». Он намеревался говорить конкретные вещи. Он намеревался говорить прагматичные вещи. Он намеревался использовать графики и диаграммы, отражающие цели и их достижение, но свою емкость для плохих новостей он изображать на них не собирался. Не тот случай. Вашингтон — не та аудитория.

Тем не менее, когда председательствующий объявил: «Генерал Дэвид Петреус, вам слово», ожидание было таким напряженным, что даже остававшиеся в зале протестующие в футболках с надписью «Генералы врут — солдаты мрут» сидели абсолютно тихо.

Петреус заговорил. Но возникла проблема. Его губы двигались, но никто ничего не слышал.

— Придется попросить вас встать чуть ближе к микрофону, потому что акустика тут не… акустика совсем из рук вон, — сказал председательствующий.

Петреус пододвинулся к микрофону и начал снова.

Опять ничего.

— Надо, чтобы кто-нибудь починил микрофон, — сказал председательствующий.

Спустя долгие часы — микрофон давно починили, солнце садилось, последний из протестующих был выведен из зала, вопросы конгрессменов уже во многом повторяли друг друга, Петреус устало повторял свои ответы, а в перерывах глотал таблетки, снимавшие боли от долгого неподвижного сидения в прямой позе, — слушания подошли к концу.

Но на следующий день, 11 сентября, после минуты молчания в память жертв атаки на Всемирный торговый центр и Пентагон, Петреус опять выступал — на сей раз в сенате. В тот день, помимо этих слушаний, проводились и другие, и многие гадали, как поведут себя те или иные сенаторы, заявившие о своем намерении баллотироваться в президенты, когда настанет их очередь задавать вопрос Петреусу. Воспользуется ли случаем Хиллари Клинтон, чтобы объяснить, почему она вначале была сторонницей войны? Воспользуется ли случаем Барак Обама, чтобы напомнить всем, что он был решительным ее противником? А что скажет Джо Байден? А Джон Маккейн?

Таковы были связанные с войной интересы, преобладавшие в тот день в Вашингтоне. Это были политические интересы. И все же время от времени война, какой ее видели в 2-16, давала о себе знать.

— Давайте честно и откровенно ответим на вопрос: что ждет американский народ и американских военных, если мы останемся в Ираке? — сказал в какой-то момент Петреусу сенатор от Южной Каролины Линдси Грэм, считавшийся одним из самых убежденных сторонников «большой волны». — Понятно, что вы не можете в точности предугадать будущие цифры, но согласны ли вы, генерал Петреус, с таким утверждением: «Весьма вероятно, что через год численность наших войск в Ираке будет составлять не менее ста тысяч»?

— Да, сэр, так, скорее всего, и будет, — подтвердил Петреус.

— Хорошо, — сказал Грэм. — Сколько человек мы в среднем теряли в месяц после начала «большой волны»? Я имею в виду погибших в ходе боевых действий.

— Эта цифра лежит в пределах от шестидесяти до девяноста, — ответил Петреус. — В среднем, вероятно, восемьдесят-девяносто, если брать только убитых в бою. Сюда не входят, например, те девятнадцать человек, что трагически погибли в прошлом месяце в результате крушения вертолета.

— Итак, вот что ждет американских военных, — сказал Грэм. — Если мы останемся в Ираке и будем продолжать «большую волну» до июля следующего года включительно, мы будем терять примерно по шестьдесят человек в месяц, а скорее всего, еще в общей сложности не на одну сотню больше.

— Да, сэр, — согласился Петреус.

— Мы тратим на наше пребывание в Ираке по девять миллиардов долларов в месяц, — продолжал Грэм. — Мой вопрос к вам таков: стоит ли игра свеч?

— Наши национальные интересы, которые мы защищаем в Ираке, весьма существенны, — ответил Петреус. — Стабильный Ирак, в котором поддерживается безопасность, который не является прибежищем Аль-Каиды и не находится во власти поддерживаемых Ираном шиитских формирований, Ирак, где нет гуманитарной катастрофы, который связан с мировой экономикой, — все это очень важные наши национальные интересы.

— Итак, ваш ответ «да»? — спросил Грэм.

— Да, сэр. К сожалению, — сказал Петреус.

— Таким образом, вы заявляете конгрессу, что отдаете себе отчет, что как минимум шестьдесят военных — солдат, летчиков, морских пехотинцев — будут, по всей вероятности, погибать там каждый месяц вплоть до июля, что мы будем тратить в месяц по девять миллиардов долларов, взятых у американских налогоплательщиков, и что в конечном счете мы через год все равно должны будем держать там стотысячный контингент. Вы считаете, что ради нашей национальной безопасности нам следует платить такую цену?

— Сэр, если бы я так не считал, я не был бы здесь и не дал бы тех рекомендаций, какие дал, — сказал Петреус.

— И вы полагаете, большинство солдат, находящихся там, тоже понимают, что у них впереди? — спросил Грэм.

— Да, сэр, полагаю, — ответил Петреус.

В Ираке эти самые солдаты, сколько могли, смотрели его выступления, особенно вначале. Когда стали транслировать первые слушания, в Рустамии был вечер, поэтому какое-то время они глядели на экраны, ужиная в столовой, а потом они следили за ходом слушаний из командного пункта, где имелось два телевизора, укрепленных на стене. Один передавал видеоинформацию с камер наблюдения, расположенных в разных точках восточного Багдада. Солдаты придумали для него название: «Мочилово ТВ». Другой показывал новостные программы разных американских телеканалов, и его-то они и смотрели тогда до поздней ночи.

Аудитория состояла из молодых солдат, и ее поведение, ее мгновенные и шумные реакции были типичны для случаев, когда показывают что-то захватывающее и есть только стоячие места. Парней удивило, что в зал для слушаний пустили протестующих, и это вызвало кое-какой обмен высказываниями о свободе слова и ее границах. Они особенно оживлялись, когда на экране возникала что-то рассказывающая женщина: хотели бы они или нет с ней переспать. В большинстве случаев сходились на том, что, конечно, хотели бы. По поводу заявления организации MoveOn.org про «генерала Хитреуса» сошлись на том, что заголовок «броский». Петреус, по их мнению, подготовился хорошо и говорил хорошо, и слушали они его, особенно поначалу, внимательно.

Скажет ли он: «мы побеждаем»? Скажет ли он: «дело сделано»? Скажет ли он: «близится к завершению»? Упомянет ли восточный Багдад, или Новый Багдад, или Камалию, или Федалию? Заявит ли, что всякий, кто сомневается в величии американского солдата, должен узнать, что есть такой батальон — 2-16 «Рейнджеры»?

Но он, разумеется, не мог этого сказать, потому что, как и все находившиеся в зале для слушаний, ни разу не был в Рустамии. Сюда никто не заглядывал. Из конгрессменов — ни единая душа. Из журналистов всего двое — ровно на два человека больше, чем из вашингтонских знатоков всего и вся, иные из которых уже, после коротких экскурсий по другим районам Ирака, заявили, что «большая волна» принесла успех. Даже знаменитости из Объединенных организаций по обеспечению досуга войск, которые то и дело наведывались в Багдад, этого места обычно избегали. Однажды приехали три гольфиста-профессионала, про которых никто не слыхивал. В другой раз Рустамию удостоили посещения руководители группы поддержки одной профессиональной футбольной команды, которые потом разместили на своем сайте отчет: «Сегодня мы побывали на двух базах, где практически никто не бывает: Фолкон и Рустамия. Вначале посетили Фолкон, где нам устроили теплый прием, а затем была настоящая потеха — сумасшедший вертолетный бросок в Рустамию. Здесь высокий уровень угрозы, нам было страшновато, но все было под контролем, и ничего не случилось». Еще одним гостем был исполнитель музыки кантри, выступавший под именем «Поющий ковбой». «Хотите познакомиться с Поющим ковбоем?» — спросил офицер по связям с общественностью у солдат, наблюдавших под открытым небом за церемонией принятия присяги при продлении контракта, и, когда они непонимающе на него посмотрели, он показал на одинокую фигуру, которая стояла на отдалении, покрытая рустамийской пылью.