Читать книгу "Особые поручения: Пиковый валет - Борис Акунин"

– Нутко, малый, передай огонекБожий, – сказал цыган, а когда покоробленный фамильярностью Анисий принялу него свечку, шепнул голосом Фандорина:

– Еропкина вижу, а где отрок?

Тюльпанов похлопал глазами, пришел в себя иосторожно показал пальцем.

Объект стоял на коленях, бормоча молитвы инеустанно кланяясь. За ним на коленях же торчал чернобородый мужичинаразбойничьего вида, но не крестился, а просто скучал, и раза два даже широкозевнул, сверкнув изрядными белыми зубами. По правую руку от Еропкина, сложивруки крестом и воздев очи горе, что-то тоненько напевал миловидный юноша. Онбыл в белой рубашке, но, впрочем, не такой уж белоснежной, как гласила молва –видно, давно ее не менял. Однажды Анисий углядел, как блаженный, упав на полничком якобы в молитвенном экстазе, быстро сунул за щеку шоколадку. Тюльпанов исам ужасно проголодался, но служба есть служба. Даже когда отлучался донесениеписать, и то не позволил себе на площади пирожка с тешой купить, а уж какхотелось.

– Вы что это цыганом? – шепотомспросил он у шефа.

– А кем по-вашему я могу нарядиться,когда ореховая настойка с п-портрета не сошла? Арапом что ли? Арапу уСмоленской Богоматери делать нечего.

Эраст Петрович посмотрел на Анисия с укоризнойи вдруг без малейшего заикания сказал такое, что бедный Тюльпанов обмер:

– Я забыл один ваш существенныйнедостаток, который трудно превратить в достоинство. У вас слабая зрительнаяпамять. Вы что, не видите: этот блаженный – ваша хорошая и даже, можно сказать,интимная знакомая?

– Нет! – схватился за сердцеАнисий. – Не может быть!

– Да вы на ухо взгляните. Я же вас учил,что уши у каждого человека неповторимы. Видите, такая же укороченная розоваямочка, тот же общий контур – идеальный овал, это редко бывает, и самаяхарактерная деталь – чуть выпирающий противокозелок. Она это, Тюльпанов, она.Грузинская княжна. Значит, Валет и в самом деле еще нахальнее, чем я думал.

Надворный советник покачал головой, словноудивляясь загадкам человеческой природы. После заговорил коротко, обрывками:

– Самых лучших агентов. Непременно Михеева,Субботина, Сейфуллина и еще семерых. Шесть саней и таких лошадей, чтоб отеропкинской тройки больше не отставали. Строжайшее конспирирование по системе„кругом враги“ – чтоб не только объекту, но и посторонним слежка быланезаметно. Вполне вероятно, что здесь где-то болтается и сам Валет. В лицо-товедь мы его так и не знаем, да и ушей он нам не показывал. Марш на Никитскую.Живо!

Анисий, как зачарованный, смотрел на тонкуюшею „отрока“, на идеально овальное ухо с каким-то там „противокозелком“, и лезлив голову кандидата на классный чин мысли, для церкви и тем более для ВеликогоПоста вовсе непозволительные.

Он встрепенулся, закрестился и сталпробираться к выходу.

* * *

Еропкин говел в церкви допоздна и домойвернулся уже после десяти. С крыши соседнего дома, где мерз филер Лацис, быловидно, как во дворе стали запрягать крытый возок. Похоже, что несмотря наночное время, почивать Самсон Харитонович не собирался.

Но у Фандорина и Анисия все уж было готово. Отдома Еропкина в Мертвом переулке выезд был в три стороны – кУспению-на-Могилках, к Староконюшенному переулку и на Пречистенку, и на каждомиз перекрестков стояло по двое неприметных саней.

Возок действительного статского советника –приземистый, обитый темным сукном, – выехал из крепких дубовых ворот водиннадцать с четвертью и двинулся в сторону Пречистенки. На козлах сидели двоекрепких парней в полушубках, сзади, на запятках, расположился чернобородый.

Первые из двух саней, что дежурили у выезда наПречистенку, неспеша тронулись следом. Сзади цепочкой пристроились остальныепять и на почтительном отдалении покатили за „нумером первым“ – так наспециальном жаргоне назывался передний эшелон визуального наблюдения. Сзади на„нумере первом“ горел красный фонарь, который задним было видно издалека.

Эраст Петрович и Анисий ехали в легких санках,отстав от красного фонаря на полсотни саженей. Остальные „нумера“ растянулисьсзади вереницей. Были тут и крестьянские сани, и ямщицкая тройка, и иерейскаяпара, но даже самые затрапезные дровни были крепко сколочены, на стальныхободах, да и лошадки подобраны одна к одной – хоть и неказистые, но ходкие ивыносливые.

Через один поворот (на набережнуюМосквы-реки), согласно инструкции, „нумер первый“ отстал, и вперед, по сигналуФандорина, вышел „нумер второй“, а „первый“ пристроился в самый хвост. Ровнодесять минут по часам „второй“ вел объекта, а потом свернул налево, уступивпозицию „нумеру третьему“.

Строгое следование инструкции в данном случаеоказалось не лишним, потому что чернобородый разбойник на запятках не клевалносом, а покуривал цыгарку, и непогода ему, толстокожему, была нипочем, дажешапкой не покрыл свою косматую голову, хоть поднялся ветер и с небес лепилокрупными мокрыми хлопьями.

За Яузой возок свернул влево, а „нумер третий“покатил дальше по прямой, уступив место „четвертому“. Сани надворного советникапри этом в чередовании „нумеров“ не участвовали, держались все время на второйпозиции.

Так и довели объекта до пункта следования – кстенам Новопименовского монастыря, белевшего в ночи приземистыми башнями.

Издали было видно, как от возка отделилисьодна, две, три, четыре, пять фигур. Последние двое что-то несли – не то мешок,не то человеческое тело.

– Труп! – ахнул Анисий. –Может, пора брать?

– Не так быстро, – ответилшеф. – Нужно разобраться.

Он расположил сани с агентами по всемстратегическим направлениям, и лишь потом поманил Тюльпанова – марш за мной.

Они осторожно приблизились к заброшеннойчасовне, обошли ее кругом. С противоположной стороны, у неприметной, ржавойдвери обнаружились сани и привязанная к дереву лошадь. Она потянулась к Анисиюмохнатой мордой и тихо, жалобно заржала – видно, застоялась на месте,соскучилась.

Эраст Петрович приложил ухо к двери, потом навсякий случай слегка потянул за скобу. Неожиданно створка приоткрылась, неиздав ни единого звука. Из узкой щели забрезжило тусклым светом и чей-тозвучный голос произнес странные слова:

– Куда? В камень превращу!

– Любопытно, – прошептал шеф,поспешно прикрывая дверь. – Петли ржавые, а смазаны недавно. Ладно,подождем, что будет.

Минут через пять внутри зашумело, загрохотало,но почти сразу же снова стало тихо. Фандорин положил Анисию руку на плечо: несейчас, рано.

Прошло еще минут десять, и вдруг женский голосистошно закричал: