Читать книгу "Английский пациент - Майкл Ондатже"

«Потому что города, которые были великими раньше, сейчасстали маленькими, а те, которые числятся великими в мое время, были маленькимиеще раньше… Счастье человека никогда не ждет на одном месте.»

* * *

В 1936 году молодой человек по имени Джеффри Клифтонвстретил в Оксфорде друга, который рассказал ему, чем мы занимаемся. Онсвязался со мной, на следующий день женился и через две недели прилетел с женойв Каир.

Дело в том, что нам приходилось путешествовать на большиерасстояния и поэтому требовался самолет. А Клифтон был богат, умел летать, исамое главное – у него был собственный самолет. Модель «Мотылек». Спортивная.

Так эта пара вошла в наш мир, где нас было четверо – принцКемаль эль Дин, Белл, Алмаши и Мэдокс. Мы все были еще во властизавораживающего названия Гильф-эль-Кебир. Где-то там, на Гильфе, скрываласьЗерзура, чье название появляется в старых арабских хрониках еще в тринадцатомстолетии.

Клифтон встретил нас в Эль-Джофе, к северу от Увейната. Онсидел в своем двухместном самолете, а мы шли ему навстречу из базового лагеря.Он встал в кабине и налил себе из фляжки. Рядом сидела его жена.

– Я назову это место «Сельский клуб Вир Мессаха», –объявил он.

Я наблюдал за дружелюбной неуверенностью, которая сквозила влице его жены, за гривой ее волос, когда она стянула с головы кожаный шлем.

Они были молоды и едва ли не годились нам в дети. Онивылезли из самолета и поздоровались с нами.

Это был 1936 год, начало нашей истории…

Они спрыгнули с крыла «Мотылька». Клифтон подошел к нам,протягивая флягу, и мы по очереди отхлебнули теплый коньяк. Он был из тех, ктолюбит церемонии. Он назвал свой самолет «Медвежонок Руперт». Не думаю, чтобыему так уж сильно нравилась пустыня, но он испытывал благоговение перед нашейсплоченной группой, членом которой тоже хотел стать, – как разбитнойстудент-выпускник, испытывающий благоговейный трепет в торжественной тишинебиблиотек. Мы не ожидали, что он прибудет сюда прямо с женой, но, как мнекажется, отреагировали на это довольно вежливо. Она стояла там, а песок оседалв гриве ее волос.

Как воспринимала нас эта молодая пара? У каждого из нас ктому времени уже было имя в истории исследований пустыни. Мы уже написалинемало трудов о строении дюн и барханов, об исчезновении и новом появленииоазисов, о затерянной культуре пустынь. Казалось, нас интересовало только то,что не покупалось и не продавалось, и это вряд ли было понятно во внешнем мире.Мы говорили о географических широтах или о событии, которое произошло семьсотлет назад. Нас занимали теоремы исследований. Крайне любопытной считаласьинформация о том, что Абд-эль-Мелик-Ибрагим-эль-Зувайя, живший в оазисе Зук иразводивший верблюдов, был первым человеком среди этих племен, который зналпонятие «фотография».

Клифтоны переживали последние дни своего медового месяца.Они остались в лагере, а я отправился с проводником в Куфру, где провел многовремени, пытаясь проверить мои теории, которые пока держал в секрете отостальных. Через трое суток я вернулся в базовый лагерь в Эль-Джоф.

Мы сидели у костра. Клифтоны, Мэдокс, Белл и я. Если немногоотклониться назад, ты пропадаешь в темноте. Кэтрин Клифтон начала что-тодекламировать, и моя голова будто выкатилась из круга света, создаваемогопламенем.

Черты ее лица были классическими. Ее родители, несомненно,принадлежали к числу влиятельных и известных «законной» истории людей. Мне ненравилась поэзия, пока я не услышал, как эта женщина читает стихи. И здесь, впустыне, она решила вспомнить свои университетские годы и поведать нам о них,описывая звезды, – как Адам нежно обучал свою единственную женщину, применяяизящные сравнения.

…Нет, не зря

Глубокой ночью тысячи светил,

Никем не созерцаемые,

льют Сиянье дружное. Не полагай,

Что если б вовсе не было людей,

Никто бы не дивился небесам,

Не восхвалял бы Господа. Равно –

Мы спим ли, бодрствуем, – во всем, везде

Созданий бестелесных мириады,

Незримые для нас; они дела

Господни созерцают и Ему

И днем и ночью воздают хвалы.

Нередко эхо из глубин дубрав,

С холмов отзывчивых доносит к нам

Торжественные звуки голосов

Небесных, воспевающих Творца, –

Отдельных или слитых в дивный хор,

И оглашающих поочередно

Полночный воздух!…[63]

В ту ночь я влюбился в голос. Только в голос. Я ничего нехотел слышать, кроме него. Я встал и отошел.

* * *

Я представлял ее ивой. Какой бы она была зимой, в моемвозрасте? Я смотрел на нее – всегда! – глазами Адама. Я видел, как она неловковылезала из самолета, как наклонялась к огню, чтобы подбросить ветку, как онапила из фляги, отставив локоть в мою сторону.

Через несколько месяцев мы вальсировали вместе на одной извечеринок в Каире. Хотя она немного выпила, ее лицо оставалось неприступным.Даже сейчас мне кажется, что именно такое лицо раскрывало ее сущность, то самоелицо, которое было у нее тогда, когда мы оба чуть-чуть опьянели, но еще нестали любовниками.

Все эти годы я пытался разобраться, что она хотела сказатьмне таким взглядом. Сначала мне казалось, будто это презрение. Теперь я думаю,что она изучала меня. Она была неопытна, а во мне ее что-то удивляло. А я велсебя так, как обычно веду себя в барах, но на этот раз не учел, что компаниясовсем другая. Я забыл, что она моложе меня.

Она изучала меня. Так просто. А я следил за ее застывшимвзглядом, словно пытался уловить момент, когда она выдаст себя.

Дайте мне карту, и я построю вам город. Дайте мне карандаш,и я нарисую вам комнату в Южном Каире, карты пустынь на стене. С нами всегдабыла пустыня. Я просыпался, поднимал глаза и видел карту старинных поселенийвдоль средиземноморского побережья – Газала, Тобрук, Мерса-Матрух, а к югунарисованные карандашом пересохшие русла рек – вади – и окружающие их желтыетени, в которые мы вторгались, пытаясь затеряться в них.

«Моя задача состоит в том, чтобы кратко описать несколькоэкспедиций, предпринятых на плато Гилъф-элъ-Кебир. Доктор Берманн немного позжепригласит нас в пустыню в таком виде, в каком она существовала тысячи летназад…»

Вот так начинал Мэдокс свой доклад в Кенсингтон-Гор. Но впротоколах заседаний Географического общества вы не найдете нарушения правил;там не фиксируются любовные сцены. Наша комната никогда не появится в подробныхотчетах, требующих тщательного описания каждого холмика, каждого историческогособытия.