Читать книгу "Любой ценой - Валерий Горшков"

Глава 12 По закону волчьей стаи

На следующий день, утром, класс Гнома на крытом грузовике уехал обратно в город. Чуть позже на служебной машине вернулся домой и закончивший дежурство Ярослав. И практически с порога рассказал Светлане о своем вдруг внезапно появившемся желании пригласить, по сути, совершенно незнакомого, но невероятно целеустремленного и упрямого детдомовского пацана на их завтрашнее скромное новоселье, а также о последовавшем за этим откровении курсанта. Рассказ о беседе Гнома с призраком погибшей в Минске матери произвел на Свету сильное впечатление. Настолько сильное, что когда Ярослав дошел в своем пересказе до момента, когда проснувшийся поутру Данила обнаружил возле своих ног характерно примятое одеяло, Света шмыгнула носом и из ее глаз покатились слезы. Охотник, как мог, успокоил жену, прижал к себе, приласкал. Шепнул на ушко, со всей нежностью, на которую только был способен:

– Тебе сейчас нельзя волноваться, малыш.

На что Света, тыльной стороной ладони утерев повлажневшие глаза, заметила:

– Таких совпадений не бывает. Вот и не верь после этого в судьбу.

– Я с тобой полностью согласен, солнышко мое, – кивнул Ярослав. – Атеист из меня теперь, мягко говоря, никудышный. Данька даже не представляет себе, как сильно он вывернул наизнанку мою душу. Кстати, он обещал завтра взять с собой ту самую тетрадь с записью. Просит оставить ее у нас на хранение.

– Мне будет очень интересно познакомиться с ним, – улыбнулась Света. И тут же спросила:

– Скажи, он действительно сможет служить в разведке?

– Найденов – самый перспективный пацан из всех, кого мне приходится натаскивать, – подтвердил Охотник. – Насчет разведки – это время покажет, в армии не так все просто: куда захотел, туда и служить пошел… Но офицером он будет отличным. Одаренных физически, с крепкими нервами достаточно. Но Гном – это отдельный разговор. Помнишь, как там было у Тихонова: «Гвозди б делать из этих людей». Вот это как раз про Данилу. А то, что он ростом метр с кепкой, это ерунда… У нас в отряде такой Валя Карташов был, из-под Москвы, мне до плеча едва доставал. Стрелял по-македонски, с двух рук одновременно, в «яблочко», гибкий был, как змея, а за десять секунд страницу текста запоминал наизусть. Да и вообще много чего умел… Погиб он, под Кенигсбергом. Когда мы охрану подземного завода снимали. Нелепо погиб. Случайно. Мы основную работу тихо выполнили, по вертикальной отвесной шахте на самый нижний, нежилой уровень спускались, для осмотра, он первым шел, а там лестница оказалась вымазана каким-то солидолом, вот руки у него и соскользнули. Внизу – битый кирпич…

– Не рассказывай мне больше такие ужасы, – Света крепко обняла мужа, прижалась щекой к его груди. – Женщинам вообще незачем знать об этом. Мы слишком эмоциональные, чувствительные натуры. А война – тяжелая мужская работа. У нас, слава богу, своих женских дел хватает… Знаешь, мне доктор говорил, что мужики, случайно оказавшиеся свидетелями родов, частенько даже в обморок падают.

– Так это филологи какие-нибудь. Или скрипачи, не иначе, – улыбнулся Ярослав, решительно отстраняясь от Светы и вставая. – Ну-с, хозяюшка, что у нас сегодня на ужин? Я голодный, как лев!

И тут же осекся, ощутив некоторую необычность своего положения. А устремленный на него, полный удивления и нечаянной радости взгляд жены заставил Ярослава ощутить бег мурашек по спине, от затылка до поясницы. Он понял, что случилось.

– Ты… ты встал сам, – дрогнувшим голосом сказала Света. – Без трости. Первый раз.

– И так бодро, что даже сам этого не заметил, – тихо прошептал Охотник, бросив взгляд на лежащую на диване лакированную деревяшку.

– Нет уж, товарищ гвардии капитан, – покачала указательным пальцем Светлана. – Раз смог встать, забыв про колено, значит сможешь и ходить. Главное – поверить в то, что у тебя получится. Давай! Старайся держать равновесие…

Конечно, он и прежде множество раз передвигался по дому без помощи трости, но назвать это крабье ползанье вдоль стены полноценной ходьбой даже язык не поворачивался.

Охотник пристально взглянул на жену, шумно выдохнул, нахмурился и сделал осторожный шаг. Слегка покачнулся, но удержался. Сделал еще один шаг. Затем – третий, четвертый, уже быстрее. Потом не выдержал – схватился рукой за стенку, сел на диван и на секунду устало уронил лицо в ладони. Но тут же выпрямился. Буркнул сдавленно:

– Т-твою мать! – и моментально расплылся в счастливой улыбке, взяв в руки теплую маленькую ладошку Светланы и стиснув ее своими мозолистыми лапищами.

– А ты переживал, что так долго нет результатов, – рассмеялась жена, чмокнув Ярослава в щеку. – Вот они, пожалуйста. Организм не обманешь, он сам знает, когда ты готов начать ходить, а когда – еще не совсем. Сегодня у тебя, милый, определенно удачный день.

– Кто бы спорил, – хмыкнул Охотник и шутливо поиграл бровями: – Мы отвлеклись от темы, однако! Так что там по поводу ужина, радость моя? У меня так громко урчит в животе, что соседи по квартире скоро подумают, будто у нас здесь завелся голодный доисторический ящер. Тиранозавр. Или диплодок.

– Вчерашний борщ с потрошками будешь? – хитро прищурилась Света, чуть склонив голову набок.

– Конечно! Спрашиваешь!

– Ну, тогда приходи завтра.

– Ах так, значит?! Ну, держись, красавица. Придется закусить тобой, сладкая ты моя! – и Ярослав, по-звериному оскалив зубы и растопырив руки, как лапы, обхватил жену, легонько стиснул в объятиях и даже осторожно укусил за шею.

– Ой, мамочки! Да тише ты, ребенка задавишь! – взвизгнув от щекотки, отчаянно заколотила по спине мужа кулачками смеющаяся Света. – Ладно, все, все! Сдаюсь! Иди руки мой, птеродактиль. Еда давно на столе, под ватным одеялом, тебя дожидается…

На следующий день Света с самого утра принялась печь пирожки и дожидаться приезда гостей из Морозово – Шурика и Варвары, а Ярослав, как и обещал, в начале одиннадцатого уже был на Петроградке, намереваясь под свою ответственность забрать Данилу из детдома до завтрашнего утра. Но едва он подошел к коменданту – высокому, неряшливо одетому худощавому мужчине лет сорока, с вытянутым лисьим лицом, тонкой ниточкой усов и глубоко посаженными юркими глазами – и сообщил о цели своего визита, комендант надменно фыркнул и сказал:

– Боюсь, капитан, вы пришли напрасно. Сбежал ваш Найденов. И до сих пор не вернулся.

– Как сбежал? Когда? – похолодел Охотник.

– Вчера, после отбоя, – лениво ответил усатый. – Директор, Дим Димыч, уже распорядился, чтобы, как только Найденов вернется, – а он рано или поздно обязательно вернется, как пить дать, пошляется и вернется, потому как некуда ему больше идти, – так чтобы сразу посадили его на карантин. На месяц.

– Что это значит – карантин? – нахмурился Ярослав.

– Это значит вообще никаких выходов за пределы корпуса. В том числе – и к вам на военную подготовку, в Ижору. Бусыгин имеет на это право. У нас, товарищ капитан, не просто школа-интернат. У нас контингент особый. Сложный, мягко говоря. С травмированной психикой. И единственный способ поддерживать в школе относительный порядок – это жесткая дисциплина…