Читать книгу "Операция «Моджахед» - Лев Пучков"

Мы сели под навесом, нам даже не удосужились подать чай и нарды. Немного подождали. Из дома доносился шум. Шамиль громко ругал своего собеседника, голос его бы наполнен гневом. Это было странно, мы даже и не подозревали, что вождь способен на проявление таких чувств. Он в любой обстановке тверд и непоколебим, как скала, его просто невозможно вывести из равновесия. А тут — с каким-то юнцом разговаривает, а смотри как разошелся...

Через некоторое время гвардейцы вождя вывели Зелимхана Атабаева. Был он весь красный, в наручниках, взгляд растерянный. Его под руки вытащили со двора и куда-то повели.

Мы зашли к Шамилю. Почему Абу меня с собой всегда берет, даже на самые важные встречи? Он ведь по-русски нормально говорит, мог бы с Шамилем с глазу на глаз общаться. Тут у амира есть маленький пунктик. Он болезненно самолюбив, считает себя выше всех остальных и ведет себя со всеми, как начальник с подчиненными. Нет, даже не как начальник, а как султан с подданными. С Шамилем такие вещи не проходят. Бывает такое, что он просто посмеивается над Абу, прикалывается насчет его поведения. Ничего обидного не говорит, а просто смотрит так снисходительно и ухмыляется в бороду. В таких случаях Абу мгновенно забывает русский язык, начинает чесать скороговоркой по-арабски, да еще с цитированием всех подряд наших классиков — он их едва ли не наизусть всех помнит. Ну, а я перевожу — Шамиль с такой скоростью не понимает. Атмосфера встречи сразу становится официальной, тут уже не до усмешек.

Вождь был мрачен, поприветствовал нас очень коротко, даже не сделал попытки привстать. Абу первым делом спросил:

— Что с Зелимханом?

— Ничего, — сказал Шамиль. — Просто молодой, глупый еще, не понимает...

— Я тебя прошу — пусть он живет, — попросил вдруг Абу. — Младший не должен отвечать за ошибки старшего, это одна из основ ислама. А если он тебе нагрубил, я готов взять его вину на себя и возместить тебе моральный ущерб, как ты захочешь.

Шамиль с удивлением посмотрел на Абу. Я тоже был удивлен. Он никогда ничего не просит! Это его все здесь просят и клятвенно обещают отработать его деньги на сто процентов. И потом, какое ему дело до Атабаева младшего?

— Я не собираюсь его убивать, — сказал Шамиль. — Я и так чувствую себя виноватым перед их родом, хватит с меня и старшего... Просто пусть в яме немного посидит, остынет. А то бросается тут, понимаешь, обещания всякие раздает без толку...

— Отдай его мне, — опять попросил Абу. — Пусть на меня поработает. Хороший парень, жалко, пропадет.

Шамиль внимательно посмотрел на Абу, пожал плечами и задумался. Тут надо сказать пару слов об этом младшем Атабаеве и о его отношениях с вождем. Если Атабаев старший был просто одним из многих командиров, то Зелимхан являлся до последнего момента личным порученцем Шамиля, выполнял для него разные деликатные дела в Азербайджане. Он «бакинец», там живет давно, после первой войны переехал. Женат на азербайджанке, у него свой бизнес, все налажено, связи везде. Очень пробивной парень, хотя ему всего двадцать семь лет. Так вот, после того, что случилось, он для Шамиля потерян навсегда. Теперь у них может быть либо никак, либо война. Это просто такое правило у чеченцев, исключений пока что не было. Не надо думать, что Шамиль расстреливает соплеменников партиями, это, вообще, случается довольно редко, и надо очень постараться, чтобы заработать себе такую участь. Но если уж случается, то родственники наказанного просто отходят в сторону и больше не имеют с вождем никаких дел. Потому что воевать с ним глупо и смешно — я выше говорил насчет исключительности этого человека и его особом положении среди своего народа.

Логическим завершением сегодняшней беседы Шамиля с Зелимханом будет бессрочная ссылка последнего по месту постоянной прописки. То есть он на своей машине, как привык, через Грузию обратно не поедет. Знаете, там много троп и дорог, можно заблудиться и нечаянно обратно приехать. Гвардейцы погрузят его на поезд в Гудермесе, с парой сопровождающих отвезут в Москву, передадут своим людям, и те посадят его на рейс «Москва — Баку». И предупредят: в Чечне ты персона нон грата, в ближайшие десять лет не появляйся. Это продиктовано заботой о Зелимхане, а вовсе не соображениями личной безопасности вождя. Парень молодой, горячий, может наделать глупостей. Шамилю он ничем повредить не может, а самого убьют запросто. Поэтому его отправят под конвоем в Москву и забудут о нем навсегда...

— Тебе что, жить надоело? — немного подумав, спросил Шамиль.

Спасибо, не сказал прямо: это ведь ты виноват во всем случившемся, Зелимхан ведь прекрасно понимает, что из-за тебя все так получилось.

— Моя жизнь — мое личное дело, — довольно резко возразил Абу. Сейчас, по логике вещей, он должен будет перейти на арабский.

— Если с тобой что-то случится, в первую очередь с меня спросят, — Шамиль покачал головой. — Зачем тебе эти проблемы?

— Ладно, давай оскорбляй меня, — Абу не спешил переходить на арабский и вообще, вел себя как-то нетипично, я бы даже сказал, смиренно. — Скажи еще, что я никогда не держал в руках оружия, не могу позаботиться о своей безопасности и позволю себя убить любому мальчишке...

— Да забирай, если хочешь! — Шамиль пожал плечами. — Такое добро... Забирай, делай с ним что хочешь, можешь из него шашлык сделать, мне он совершенно безразличен. Давай о делах поговорим...

Поговорили о делах, разобрали вчерашнюю ситуацию. Шамиль дал понять, что инцидент в Калмык-Юрте сейчас совсем не к месту, очень жаль, что так вышло, на будущее надо будет решать ситуацию как-то по-другому. Абу кивал, соглашался и, вообще, вел себя подчиненно. Я опять удивился, что такое с ним сегодня случилось? Не иначе, какую-то хитрость замыслил...

* * *

Мы вышли от Шамиля, а с нами два гвардейца, которым было приказано передать нам с рук на руки Зелимхана. Это определенный риск, если Зелимхан что-то не так сделает, теперь за это придется отвечать Абу. Тут с этим строго, никто не станет уточнять что у парня горе и он может совершить глупости в состоянии аффекта. Взяли — отвечайте.

Зелимхана достали из зиндана, посадили на лошадь, наручники снимать не стали. Хозяин лошади, один из наших аскеров, пошел пешком, вел ее в поводу.

— Что родным передать? — угрюмо поинтересовался один из гвардейцев Шамиля.

Это они подумали, что мы его расстреливать повезем, типа, сами решили разобраться. Шамиль ведь не сказал, что с ним делать. А по логике получается: конец ему. Оскорбил вождя, надели наручники, посадили в зиндан — значит, одна дорога. Они жалеют парня, знают, из-за чего, а самое главное, из-за кого так получилось с его братом. Шамилю свою угрюмость они проявлять не смеют, а нам можно.

Абу не счел нужным даже обернуться. Велика честь для какого-то аскера, чтобы амир перед ним отчитывался!

— Шакалы, — тихо сказал кто-то из гвардейцев нам в спину, когда мы уже отъехали подальше.

Вот вам и отношение к боссу всего Сопротивления. Когда-то там Абу станет народным героем, и его будут на руках носить, один Аллах знает. А пока — вот так. Неблагодарный народ...