Читать книгу "Статистическая вероятность любви с первого взгляда - Дженнифер Смит"

Не требовалось никаких иллюстраций, напоминающих: ей больше нет места в папиной жизни.

Но именно отец первым заметил, что она стоит у дверей. Хедли была готова почти ко всему: к злости — в ответ на ее бегство, к досаде — в ответ на ее опоздание, к облегчению — от того, что она цела и невредима, — но к тому, что она увидела, Хедли была не готова. Папа смотрел на нее каким‑то беззащитным взглядом, словно просил прощения.

И тут ее охватило отчаянное желание, чтобы все было иначе. И это совсем не походило на чувство горечи или обиды. Было так, будто желаешь чего‑то всем сердцем.

Хедли и не знала раньше, что можно тосковать по человеку, когда он находится в двух шагах от тебя. Но все было именно так: она едва не теряла сознание от тоски. Ей вдруг показалось чудовищно глупым, что она так долго и старательно изгоняла отца из своей жизни. Глядя на него сейчас, Хедли никак не могла отогнать мысли об отце Оливера, о том, что потерять человека можно куда более страшным образом, и вот это действительно непоправимо.

Она раскрыла рот, но не успела произнести ни слова — ее перебила Шарлотта:

— Ты пришла! Мы так волновались!

В соседней комнате разбился бокал. Хедли вздрогнула. Она стала центром всеобщего внимания, и стены, оклеенные обоями в цветочек, словно надвинулись на нее.

— Ты осматривала город? — Шарлотта спросила с таким искренним интересом, что у Хедли снова больно сжалось сердце. — Ну как, понравилось?

Хедли еще раз оглянулась на папу. Видно, что‑то отразилось у нее на лице, потому что папа вскочил — он сидел на подлокотнике Шарлоттиного кресла.

— Все нормально, детеныш?

Можно было бы покачать головой в ответ. И плечами пожать. Но неожиданно для нее самой из горла Хедли вырвался всхлип, лицо ее сморщилось, и слезы обожгли глаза.

Дело не в гостях и не в Шарлотте. Даже не в папе. Просто слишком странным и удивительным был весь этот день. Никогда еще такой небольшой промежуток времени не казался ей столь бесконечным. Прошло всего лишь несколько минут, сцепленных друг с другом, словно бусы, нанизанные на нитку, но Хедли прекрасно понимала, как легко эти минуты могли сложиться в часы, часы — в месяцы, месяцы — в годы… А она чуть не потеряла нечто невероятно важное, чуть не отдала это безжалостному течению времени.

— Хедли? — Папа поставил бокал на стол и шагнул к ней. — Что случилось?

Хедли, привалившись к дверному косяку, уже плакала навзрыд и, как ни смешно, думала о Вайолет: вот для той лишняя забота, платье еще и слезами залито.

— Эй!

Папа вмиг оказался рядом. Он положил свою сильную руку ей на плечо.

— Прости… — прошептала Хедли. — Очень длинный день получился.

— Ясно… — произнес папа, и его лицо внезапно озарилось вдохновением: — Значит, пора посоветоваться со Слоником!

15

11:47

по Североамериканскому восточному времени

16:47

по Гринвичу

ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ ПАПА ВСЕ ЕЩЕ ЖИЛ С НИМИ в Коннектикуте и Хедли каждое утро за завтраком сидела бы напротив него в пижаме, а вечером перед сном говорила ему: «Спокойной ночи!» — все равно утешать сейчас ее полагалось маме. Сидеть и успокаивать дочку, когда она плачет из‑за мальчика, — это мамина работа, без вопросов.

Но рядом оказался папа, так что выбирать не приходилось. Хедли выложила ему все как на духу. Папа сидел возле ее кровати верхом на стуле, и Хедли была ему благодарна за то, что в кои‑то веки он обошелся без своей преподавательской маски: голова склонена к плечу, взгляд в никуда, лицо изображает вежливый интерес.

Нет, сейчас он смотрел на нее совсем по‑другому. Так, когда она в раннем детстве разбивала себе коленку, или падала с велосипеда, или когда уронила на кухне банку вишневого варенья и наступила на осколок. От этого взгляда сразу становится легче.

Крепко обнимая одну из многочисленных расшитых подушек, Хедли рассказывала папе, как познакомилась с Оливером в аэропорту и как он в самолете поменялся местами с соседкой. Как помог ей справиться с приступом клаустрофобии, отвлекал дурацкими вопросами, спасал ее от самой себя, точно так же, как раньше это делал папа.

— Помнишь, ты мне говорил, что надо представить себе небо?

Отец кивнул:

— И как? Помогает до сих пор?

— Ага, — кивнула в ответ Хедли. — Только это и помогает.

Папа опустил голову, но Хедли успела заметить, как вздрагивают у него уголки губ, готовых сложиться в улыбку.

За дверью — свадебные гости, новая жена и море шампанского, нужно строго соблюдать заранее составленное расписание, а папа слушает ее, как будто никуда не торопится. Как будто ничто в мире не может быть важнее разговора с ней. И Хедли продолжила говорить.

Она рассказывала, как они болтали с Оливером все те долгие часы, когда больше нечем было заняться, сидя вплотную друг к другу на немыслимой высоте, над океаном. Рассказывала о нелепых научных исследованиях Оливера, о фильме про утят и о том, как она глупо вообразила, что он тоже едет на свадьбу. Даже про виски рассказала.

Только ничего не сказала о поцелуе возле таможенного контроля.

Когда речь дошла до того, как она потеряла Оливера из виду в аэропорту, Хедли начала буквально захлебываться словами. Она не могла остановиться, словно внутри у нее открылся какой‑то клапан. Когда рассказывала о похоронах в Паддингтоне и о том, как оправдались ее худшие опасения, папа взял ее руку в свою.

— Надо было сразу тебе рассказать… — всхлипнула Хедли, вытирая нос тыльной стороной руки. — Вообще зря я туда пошла.

Папа молчал, и Хедли была ему за это благодарна. Как же трудно было выразить словами то, что было дальше… Описать глаза Оливера — темные и торжественные, словно грозовая туча… За дверью послышался взрыв смеха, а затем хлопки. Хедли глубоко вздохнула.

— Я хотела ему помочь, — произнесла она тихо и тут же поняла, что это не вся правда. — Я хотела еще раз его увидеть.

— Это очень хорошо, — ответил папа.

Хедли покачала головой:

— Ничего хорошего. Мы же с ним всего несколько часов как познакомились. Это смешно и бессмысленно.

Папа улыбнулся, поправляя сбившуюся набок галстукбабочку.

— Так всегда и бывает, детеныш. В любви не надо искать смысла. Она совершенно нелогична.

Хедли подняла подбородок:

— Что такое?

— Ничего.

— Просто мама сказала точно то же самое.

— Про Оливера?

— Нет, вообще.

— Мама очень умная.

То, как он это сказал — без малейшей иронии и без всякой задней мысли, — заставило Хедли высказать вслух то, что она уже больше года держала в себе.